Сура 6
И караван Абул Алы, врат пустыни достигнув, стал, утомлен.
Аравийской великой пустыни предел пред ним простирался, солнцем сожжен.
Берега кругозора над далью песков загорались один за другим, в свой черед;
Черно-бархатный плащ поднимала мгла;
в фосфорическом блеске дрожал небосвод.
И близ каравана Абул Ала, одинокий, спокойный, задумчивый, сел,
Главу приклонив на златистый утес, он пристально в даль голубую смотрел.
«Как свободен, свободен безбережно я! ужель берега пустыни сполна
Вместят, заключат свободу мою, обнимут свободу без граней, без дна?
Не достигнет рука человека меня, не подсмотрит никто моих пламенных грез.
О свобода! ты — светлый, святой аромат роскошных, в раю расцветающих роз!
Венком этих роз меня увенчай, свой факел зажги в потемках души!
Ты, свобода, бессмертный, святой Аль-Коран соловьев, что в раю распевают в тиши!
Царица пустыня! ты — мир золотой одиночества! здравствуй, святое жилье!
Благословен непорочный край, где люди людей не терзали еще!
Протянись, расстели мятежных песков безбрежное море во все концы,
Покрой всех людей, упокой города, селенья, сады, лачуги, дворцы!
С драконами бурь пусть вольность твоя повсюду отныне над миром царит,
И, пронзая лазурь, пусть солнце, горя, свободу пустыни везде золотит!
Волшебством неисчетным, чарующим сном, всё пылая огнем, воздвигает чертог.
Над вселенною Солнце, раскинув власы, — встало Солнце, встал Шемс, кто сильнее, чем бог!»
И пышное Солнце встало, горя, над великой пустыней, как шар заалев,
Засверкали, зажглись золотые пески, как восставший гигант, титанический лев.
«Салам тебе, Солнце! шюкр без конца! материнское лоно, бессмертная мать.
Только ты есть добро, милосердо лишь ты, лишь тебе вся любовь! свят, свят, свят, благодать!
Ты бессмертным восторгом наполнило грудь Зороастра-пророка когда-то Давно!
Завязь, полная жажды, здесь сердце мое: пурпуровое влей в мое сердце вино!
Ты — нетленная чаша вселенной, в тебе — золотых опьянений и радостей хмель,
Ты — бездонная чаша негаснущих чар, ты — бессмертных и чистых восторгов купель!
Опьяняй же меня! опьяняй же меня! неисчерпным вином опьяняй меня!
Чтоб забыть навсегда скорбь, и зло, и людей, и ночи обман, и насилие дня!
Ты сзываешь весь мир на немолкнущий пир, ты — вселенной добро, и сумрак — твой враг!
Необорный противник, сражаешь ты мглу, ты сильней, чем бог, ты — праведный стяг!
Опьяняй же меня блаженством твоим, твоей светлостью вечной меня опьяняй!
Всё, что ранит в былом, да канет навек в благовонный, бессонный, бездонный твой рай!
Только ты есть добро, милосердо лишь ты, — ты бессмертная мать, благодать, свят, свят, свят!
Поправшее смерть, ты — матерь весны, ты выше чудес, ты прекрасно стократ!
Тебя я люблю! тебя я люблю! жги, язви, опаляй меня средь пустынь,
Палящей любовью меня обласкай и золото косм мне на душу кинь!
Мне уста окровавь, на них наложив, как палящий пожар, золотой поцелуй!
Мне объятья раскрой, чтоб с блаженной тоской я кинулся в бурю пламенных струй!
Эй, верблюды, пора! поднимайтесь! — вскричал, обратясь к каравану, Абул Маари. —
От копыт отряхните проклятую пыль прежних, рабских дорог в свете новой зари!
И в последний раз внемлите словам: я вас ненавижу, люди земли,
Ваших вер не хочу, гнушаюсь я всем, и злом и добром, всем, что вы обрели!
Лишь цепи кует, создает человек лишь тюрьмы рабам каждый день, каждый час.
Я вас ненавижу навек, навек! о, в последний раз ненавижу я вас!
Пусть оглохнет мой слух, чтоб его не смущал ненавистный шум, человеческий шум,
Пусть ослепнет мой взор, чтоб вовек не желал оглянуться назад, на людской самум!
Вперед, караван мой! веками лети! веками мчись к Солнцу, взвивайся, как пух,
Чтоб в светлых огнях, в пьяных лучах осолнчился я, обессмертил свой дух!
О Солнце-родитель! пурпурным плащом мне плечи покрой в моей новой судьбе,
Чтоб я, победитель, лазурным путем стремился мечтой всё к Тебе, всё к Тебе!»