А потом — отъезд из Гори.
Весь в пыли и прахе боя,
Саба мчался — бел от горя,
Словно облако седое.
Жизнь дымилась грудой пепла,
Шла как марево степное.
Солнце глаз от слез ослепло,
Росы высохли от зноя.
Он прошел моря и горы
И в скитаньях истомился,
В мире не найдя опоры,
У Кремля остановился.
Книгу нес он, как святыню,
Как Тамар-царица — церковь.
Как гремучий ключ в пустыне,
Речь отцов сберег он в сердце.
Дух могучий, в бездне бедствий
Рока ниспровергший иго,
И в твоей заблещет песне —
И бессмертной станет книга.
* * *
Кудри, словно листья граба,
Оборвала вихрей ярость.
Ты сидишь над книгой Сабы,
И тебя настигла старость…
Веет холод ночи близкой.
Потухают дни глухие.
Меч твой — в крепости Горийской,
Саба — близ Кремля почиет.
Нет ни друга, ни отрады.
Глохнет жизнь — струя степная.
Лишь волною водопада
Бьет из сердца речь родная.
Удаляется, как искры,
Меркнет брег мирского моря,
Но в твоих последних мыслях
Брезжут — Кремль и крепость Гори.
Тень Сабы
Цвет юности моей увял от бега времени.
Изнемогла душа от тягостного бремени.
Запас рассказов за зиму разросся…
Им друг внимал, на мельницу придя.
Арагвы рокот из-за рощ донесся.
Пылал очаг, Давида осветя.
Ты двинул мельницу водой бессмертья.
Произнося творящие слова,—
Не ты ли сам, могучий, полн усердья,
Как водопад, ворочал жернова?
Ты мудрость вымысла средь мглы и гула
Познал в гремучем мельничном кругу.
Тень Сабы в памяти твоей мелькнула —
В Москве, в косматом северном снегу.
Сквозь вьюгу нес он спелые колосья,
Держал в руках снопы грузинских слов,
И сердце сказку зимнюю спаяло с ним,
С поборником, щитом страны отцов.
В его груди Арагва бушевала.
Как урожай, он поднял ношу слов,
И полы шубы вьюга развевала,—
Он шел в снегу — седой, как Саваоф.
Какая стать, какая мощь была в нем!
С губ гордых не ронял он слов пустых.
Взглянул он — и очей огромных пламя
Глубь озарило скорбных дум твоих.
Зимой в ночах топили свой очаг вы.
Друзьям ты притчи Сабы открывал.
Река бы потекла бурней Арагвы
Из слез, что Саба в мире проливал.
Пусть слез река быстрее жернов кружит!
Пусть книга умирит сердечный жар!
Пусть притча Сабы людям вновь послужит —
Целитель ран, души великой дар!
И ты запел, как древле пел Шавтели,
С народом сердцем связан навсегда,—
Ты проглядел глаза — они горели,
Глядя вперед и в прошлые года.
И Сабы тень за сказкой вслед явилась
И в мельнице с тобою поселилась.
Сомнение и песнопение
В яму кинул меня мир.
Вот ты состарился. Гаснут глаза твои,
Канул ты в мир, как в колодец глубокий,
Бросил ты серп и хлеба недожатые,
Юность померкла зарницей далекой.
«Жизнь! Ты пучины морской темноводней!
В скорби о Картли доплыл до заката я…
Дымом истаяла слава господня,
Дух истомили сомненья проклятые…
Звезд отражение в росах играет.
Где же звезда, чтоб забрезжил ответно я?
Слезы унес я из отчего края, —
Пусть отразится в них синь предрассветная!
Плачу, сгорая, пылаю, как полымя.
Сладко я спал на отеческом сене…
Родина! Картли! Простри свои полы мне —
Дай целовать их в предсмертном томленье!