И ты б позвал: «Стихи мои, летите!
Ко мне, птенцы, слетайтесь в добрый час!
Не лейте слез — и слезы мне отрите!
Ведь родина с любовью помнит нас.
Так молотите жито золотое,
Срывайте спелый плод в саду своем!
Народ нас напоил живой водою,
Благословил нас хлебом и вином.
России сердце, сердце Украины
С грузинским сердцем связаны навек.
Так дружески преломим хлеб единый,
В одно русло сольем кипенье рек.
На берегах Лиахвы сядем рядом,
Припомним на днепровских берегах
Форелей, борющихся с водопадом,
Пастушью песню на родных лугах».
Но русло песни жизни не вмещает,
В веках грядущих вижу я твой след.
А песня взор на землю обращает,
Не говорит: «Всё суета сует…»
Не скажешь ты: «О мир, несущий беды!» —
Хоть истомил тебя скитаний зной…
Встань! Воротись! Гнездо свое проведай!
В источнике бессмертья нас омой!
185. Ганджинский дневник
Главки «Первое послание любимой» и «На ложе твоем» переведены Е. Евтушенко. Перевод всех других главок поэмы принадлежит Д. Виноградову.
Предисловье
Я посетил в Гандже убогий твой приют,
Как будто прочитал незримые страницы:
Отсюда ты ушел, но здесь стихи живут —
Я с ними до утра не мог наговориться.
Мне голосом твоим поведали они
О горестной судьбе, о муках и печали,
Как в скорби и тоске твои сгорали дни,
Как юные мечты ночами умирали.
Услышанное здесь я точно записал,
За строки от себя суди не слишком строго;
Всю ночь в моей груди твой колокол звучал,
К рассветной синеве вела твоя дорога.
Оседлан конь и ждет, и помыслы чисты,
Родной земли простор зовет и вдохновляет.
Пусть сердцу моему достанет доброты,
Пусть гордый конь в пути усталости не знает.
Песнь сожаления
Не тревожь, Катина,
Ночь глуха и черна,
Не подвязывай гриву Мерани!
…Сон растаял, и сказка уже не слышна
Из далекой предутренней рани.
Чист, как мрамора срез,
Звук возник и исчез,
Но оттаяла памяти мука,
Народилась звезда, воссияла с небес
Продолженьем пропавшего звука.
Ты сказала: «Прощай,
Не кляня, вспоминай,
Утешайся, чинару лаская,
Не забудешь меня,
Не разлюбишь меня,
Не притронется к сердцу другая…»
В непроглядной ночи
Хоть молись, хоть кричи —
О, монашества злое заклятье!
Чаша горя полна,
Расплескай, Катина,
Легким сном пролети над кроватью!
В храме — пыльная мгла,
Запустенье, зола,
Запах ладана мертвенно-сладок,
Пусть свеча догорит,
Пусть надежда молчит,
Пусть царит в небесах беспорядок!
Здесь рассвет и закат
Друг за другом спешат —
Однолики, как волны прибоя…
Сердце рвется туда, где кладбищенский сад
Засыпает могилы листвою.
Шепчут листья: «Приди,
На колени пади —
Там, над кладбищем, звезды родные!»
Мне бы спрятать одну, как птенца, на груди —
Я забыл бы невзгоды земные.
Злобный дух, не гнети!
Сердце, мир обрети,
Будьте вечными, отчие стены!
Мчит Мерани меня,
Я по воле коня
Отдаляюсь и нощно и денно.
Я в иные миры
Мчусь быстрее Куры,
Звон Сиони меня провожает,
Купол неба влечет
В одинокий полет,
Ветер свечи мои задувает.
Из Картли гонимый…
Из Картли гонимый жестокой судьбою,
С израненным сердцем я прибыл в Ганджу.
Здесь спит Низами под могильной плитою…
Быть может, скитаньям конец положу?
Я верил в прекрасный цветок Цинандали —
Он сорван, я руки чужие кляну!
Есть роза в Ширазе, но только едва ли
К ее лепесткам я губами прильну.