Пускай на открытые раны мои
Прольются волос холодящие струи,
Пускай твое горло, свирелью воркуя,
Журчит, как журчат соловьи и ручьи.
Но это уже невозможно… В тоске
Я пел тебе песню блаженства и муки,
Но сумрак застиг меня на полузвуке,
И в ночи запутался я, как в силке.
Второе письмо к Маико Орбелиани
Ну, здравствуй, Маико, любимая сестра!
Нет писем от тебя — а я всё жду и жду.
Красавица моя, поведай, будь добра,—
Всё так же ли цветешь в родном своем саду?
Ты любишь виноград — он здесь уже созрел!
Орехи, турачи — базар в Гандже богат,
Но что тебе прислать, я выбрать не сумел…
Вот, может быть, стихи тебя повеселят?
Я шелку бы купил — но здесь шелка в цене,
Твой рыцарь обеднел — уж ты его прости…
Пошли свой ясный взгляд сквозь толщу мрака мне,
Узилище мое хоть в мыслях навести!
Как там Тбилиси наш? Поговорим о нем
И вспомним тех друзей, что смутною порой,
Бесстрашные, ушли сражаться с Шамилем.
Их, верно, нет в живых, лишь тени над Курой?
Язвящие шипы вонзила в грудь тоска,
Всё нет и нет письма — должно быть, неспроста…
Мтацминда, как и ты, так страшно далека,
Кругом такая мгла, такая пустота!
Я горлицу мою глазами проводил —
Вспорхнула в небеса, проститься позабыв.
Стреножил я мечту, мне белый свет немил,
Сплю долго по утрам, я скучен и ленив.
Три слова напишу о радостях моих:
Лаваш, пити, гранат… Чего еще желать?
Известно всей Гандже: приезжий — не жених.
Коптит моя душа, ей больше не пылать…
Я ближним помогал в далекой жизни той —
Теперь живу легко, бегу от суеты.
Сестрица Маико, откликнись, ангел мой!
Как это хорошо, что есть на свете ты.
Волшебная серьга
Твоя серьга приснилась ночью мне —
Порхающий над розой мотылек…
Я дверь свою успел закрыть во сне,
Чтоб сон волшебный улететь не мог.
Я с цинандальской розой говорил,
Я любовался гостьей дорогой…
Счастливец тот, кто губы остудил
В блаженный миг прохладною серьгой!
Вновь ранил душу дивный голос твой,
Хоть связь сердец распалась так давно!
…Бараташвили грустен над Курой —
Без Катины в душе его темно…
Движенье брови ранило меня,
Настигла взгляда ясная стрела,
Я в дикой скачке запалил коня —
Умчалась лань — она быстрей была!
Я неземным внимал колоколам,
Когда твои мне слышались шаги,
Гудела ночь — немолчный звездный храм,
Луна желтела отблеском серьги…
Коптит светильник… Встану погашу!
Лоб остужу стеклянным льдом окна,
Я тень твою остаться упрошу,
Укрою буркой — пусть уснет она!
Твоя серьга приснилась ночью мне —
Порхающий над розой мотылек.
Я дверь свою успел закрыть во сне,
Чтоб сон волшебный улететь не мог.
Жалоба на здешнюю жизнь
Третий месяц бесцельно брожу по горам…
Кто завидует доле такой,
Я тому и ружье и раздумья отдам,
Лишь надежда пусть будет со мной.
Без любимой, без друга невесело тут,
Быстротечны суровые дни…
Здесь лягушки древесные ночью поют —
Как же мне надоели они!
Здесь кругом тополя, как на ястреба сеть,
Что-то злое с утра шелестят,
На болота Ганджи неуютно смотреть —
Как здесь только растет виноград?
Я терплю, но терпенье — натянутый лук,
Может лопнуть его тетива,
Участились разбой и насилье вокруг,
И неправда нередко права.
Просит помощи всё потерявший бедняк,
Только чем я ему помогу,
Если сам, как и он, я бездомен и наг,
Сам от горестной доли бегу?