Под солнцем Ушба и Тетнульд красивый,
На горизонте — как сестра и брат.
В моей груди те горы вечно живы.
В горах две жизни вечные горят.
17. По следам Важа Пшавела. Перевод П. Антокольского
1
Сзади оставивши долы,
Перевалили в горах мы
Дихчо. Но все-таки долог
Путь по верховьям Арагви.
Глохнем в Арагвином шуме,
Входим, стихи повторяя,
В Гудамакари, в Лутхуми,
В дебри обильного края.
Взмыли стервятники смело
И в синеве потонули.
Вот и деревни Пшавела:
Чаргали, Мигриаули.
Нас провожает по этой
Местности горец толковый.
Там, где серьгою продето
Солнце в утес ледниковый,
Там, над хевсурским селеньем,
Брошен ничком, у обвала
Плачет о крови оленьей
Синдаурай, как бывало.
Гнал он когда-то с откоса
Зверя в свирепом веселье —
Так и застрял тут и сросся
С пропастью в зубьях расселин.
Глохнет от грохота, замер,
Путь потерял, будто не был.
Тщетно пустыми глазами
Мерит дождливое небо.
Эй, продержись, сколько можешь,
Там, у предела природы!
Может быть, завтра уложишь
Тигра могучей породы.
Тигр оцарапает камень,
Кровью его обагряя,
Брошенный в пропасть руками
Призрака Синдаурая.
Горы, на нас нависая,
Смотрят легендами дико.
Вспахана рать их косая
Временем, будто мотыгой.
2
В Орцхали вцепились друг в друга
Две разных Арагви. Выходит
Навстречу из бражного круга
К нам пшав и беседу заводит:
«Привет, молодцы из долины,
Зарей освещенные люди!
Примите и тост мой недлинный
И выпейте горное луди.
Мы тут, как отара овечья,
В расселину сбиты и сжаты,
Но чуем, что время далече
Ударило в бубен набата.
В глазах ваших вижу, как будто
Неведомой азбуки слово
На радость хевсурам оттуда
По горной тропе привело вас».
Он молвил и, выгнувши локоть,
Как жахнет в ущелье двустволкой!
Откликнулась пропасть. И охать
Пошло в ней отчетливо долго.
У неба в глазах потемнело.
Завыла гора, убегая.
Покрытая пеной, как мелом,
Гремела Арагви нагая,
Зачатая за ледниками,
Сгибалась волною горбатой
По этой стране, где стихами
Усердствуют даже ребята.
Брюхатые овцы пыхтели,
Столпясь на отвесной дорожке,
И шустрые шуртхи слетели
И взмыли с откоса сторожко,
И, смутную ночь карауля,
Виднелась тропа еле-еле,
Где Чаргали, Мигриаули
В Арагвином горле гремели.
И ночь, рассыпавшая щедро
Дары свои, дальше вела.
Врезаясь в скалистые недра,
Ломала река удила.
3
Арагви вцепились в Орцхали
Друг в друга и рвут на куски.
И пшав повествует нам дале
Преданье хевсурской тоски.
Нам зверь подвывает, ощерясь,
За щебнем пробитого русла,
Где ветер стихает в пещере,
Туманы сползаются тускло.
Как девушка мчалась по круче,
Забывши адат родовой.
Как луч издалека зыбучий
Луна протянула ей свой.
Как мчалась по следу беглянки,
Стреляя, родня женихова,
Как билась у дикой стоянки
Арагви от стона глухого.
Несла она девушку мертвую,
От холода остервенев,
В стремительном беге наверстывая
На кручах растраченный гнев.
Нам пшав эту сказку рассказывал
Над кручей, над пеной Орцхали.
Он рану свою перевязывал
И хмуро оглядывал скалы.
«Там некогда сросся оплечьем
Со скалами Синдауридзе,
И высох костяк, искалечен,
И жаждет в долину спуститься.
Но в голые зубья расселин,
Где сумрачен быт бедняка,
Врезается, ясен и зелен,
Свет, видимый издалека.
Деревни, висящие в тучах,
Влачили безвыходно ночь.
Но там быть приветливым учат
И слова там ведают мощь.
И ждем мы сегодня такого
Рассказа иль песни такой,
Чтоб нам объяснили толково
О жизни долин городской», —
Так, руша гнездовья адата,
Сказал нам приветливый пшав.
Арагви неслась, как когда-то,
Столетьями в лица дыша.
И ночь разверзала нам щедро
Созвездья и дальше вела.
Врезаясь в скалистые недра,
Ломала река удила.