Мне только что чайная роза сказала,
Что ты над бутоном над чайным склонялась,
Мечтательно веточку чая качая,
Сама в этот миг чистотой наполнялась.
Взорлила душа моя и полетела
К прекрасной, наполненной жизнью долине,
К пыланию чистого женского тела,
К судьбе неизбежной, к своей половине.
Наказывал я тебе с чайною розой,
Что сад мой, собранье зеленых наречий,
Отныне без нашей любви невозможен,
Он бредит, как я, ожидаемой встречей.
Неистово, яростно землю копытит,
Грызет удила и волнуется конь мой,
Сказать не дано ему, только он видит,
Какой рыболов красотой твоей пойман!
27. Песня покинутого рыболова. Перевод В. Бокова
Мое гнездо меня гнетет —
Любимая его покинула.
Сеть рыболовная зовет:
«Скорей, скорей в реке топи меня!»
Иду. Вода ревет в ночи,
Колотится в утес неистово,
Пасутся лунные лучи,
Разгуливает форель пятнистая.
Уверенно закинул сеть,
Тяну, надеюсь и загадываю,
И, как в махорочный кисет,
В мотню намокшую заглядываю.
А там форель. Она точь-в-точь
Как серебро, еще прохладнее.
Любовь моя темна как ночь,
А ревность — даже непрогляднее.
Форель моя стройна, как ты,
Но вот она из рук выскальзывает,
На миг один из темноты
Мне, как насмешку, хвост показывает.
Безмолвны руки, сеть мокра.
Лишился я того, что дорого.
А ночь из лунного шатра
Меня охватывает холодом.
28. На озере. Перевод В. Державина
Ветер улегся, но зыбь, еще хмельная,
Лодку мою подымала с разбега.
Волны шумели, как песнь колыбельная,
И освежали грудь человека.
На берегу, как чудес провозвестники,
Встали деревья стеною зеленой;
Эти — как сабли, а те — как наездники,
Высились в небе их светлые кроны.
Вот уже солнце вечернее бросило
В борт корабельный шлепки позолоты,
Давние дни мне напомнило озеро —
Детство и двор наш у края болота.
Там я мечтал — над просторами водными
Новым Колумбом помчаться отважно.
Вспомнились ранние детские годы мне —
В луже плывущий кораблик бумажный,
Там башмачок, у бабки украденный,
Воображал я фрегатом-громадиной…
К нам издалека, сильны и легки,
Двигались лодки по зыби шумливой;
Эти — как с тонким крылом башмаки,
Те — словно лошади с пенною гривой.
К дому везли мы изрытый водой
Камень, из озера поднятый нами.
Виделся профиль на нем молодой,
Вился трехтысячелетний орнамент.
Камень рассказывал нам, что на дне
Озера город лежит в глубине;
Там, где над черной священной дубровой
Высился, словно под шкурой тигровой,
Дуб в золотом драгоценном руне.
… Мчался корабль с кормою крутою,
Вымпелом вея из темноты.
Взяли пришельцы руно золотое,
Чтобы Колхиду лишить красоты.
Скрылся корабль в черноморской дали,
Ветры нас пылью потом занесли;
Топи болотные, тяжко вздыхая,
Стали владыками нашего края;
И, дочерей из домов похищая,
Их на продажу корсары везли…
Эту легенду мне передала
Бабушка — мы у камина сидели.
Болью, как угли, сердца в нас горели,
Медленно, тихо беседа текла,
Чем-то с природою схожа была
Наша беседа… Камин догоревший
Слушал, разинув мечтательно рот.
Бабушка молвила: «В осиротевшей
Старой Колхиде лишь буря поет…»
И, как на озере челн в непогоду,
Ветер качал нашу свайную оду.