Студенчество он понял из молвы.
Ему вокзалы виделись,
Вокзалы,
Мечты его, как бы мосты,
связали
Селенье наше
С берегом Невы.
В дорогу подбивая башмаки,
Он думою о сыне жил тревожной,
Тоской томился
Железнодорожной,
Вокзалы мнились, слышались звонки.
Пыль книжная запорошила белым
Его густые брови.
И с тех пор
Он видел меня горным инженером,
Проникшим в тайны белых наших гор.
Чтоб нищета ушла — ему хотелось,
Чтоб я земные отыскал дары,
А там, в горах, меня догонит зрелость
И поведет меня в нутро горы.
Я был ошеломлен звучаньем встречным,
Меня увлек
Мир звуков и тревог.
Мечта отца Путем осталась Млечным,
Никак его осилить я не смог.
Ветрами всех материков обдутый,
Нашел дорогу в горы, да не ту.
И жизнь моя
Любой своей минутой
Так не похожа на его мечту.
И всё же — это он. Его заветы.
Мой стих запомнил заповедь отца.
Вставай скорей,
Громи людские беды.
Входи любовью в горы и сердца!
48. Моя мать. Перевод А. Межирова
Молодой, молодой угасала она.
Всё трудилась без сна, не щадила красы.
Как вечерняя зорька, тиха и грустна,
в нежном золоте незаплетенной косы.
Простояла над люлькой последние дни.
И ушла. И черты потонули в тени.
О, какие я должен затеплить огни,
чтоб могильную тень разогнали они!
Мама, тени могильные злы и густы.
Мне осталось в колодезь глядеть с высоты, —
в эту воду, наверно, глядела и ты,
на поверхности запечатлевши черты.
Может, пламя, что здесь в очаге занялось,
это отсвет твоих золотистых волос?
Может, дымка затейливо вьющихся лоз —
это твой поясок… Я не вижу от слез.
Мама! Речи твои я на память прочел,
чтоб не рвалась надежды подаренной нить.
Словно улей, хранящий жужжание пчел,
я твой голос далекий умею хранить.
49. Рожденный из крепостной стены. Перевод А. Межирова
О мать — надежда моя, ты твердыня моя!
Я был замурован в стене крепостной.
Развалины эти меня родили.
Упал со стены я на берег речной,
лежал у подножья в холодной пыли.
И плакала матерь-стена в вышине.
И встал я в рубахе из диких плющей,
и слезы и пот утирал я стене —
горячих страданий горючий ручей.
И крикнул я крепости: «Благослови!
Открой ворота бытия моего!
Я сын твой!.. Хоть жажду я новой любви,
меня не смущает такое родство!
В Сурамской твердыне для дел я созрел,
Хертвисская башня хранила меня.
Их ласковый мох мое тело согрел,
и тесаный камень сберег от огня.
Грузинская крепость меня родила.
Я к стенам ее до рожденья приник.
Над глиняным сердцем рассеялась
мгла,
оно превратилось в звенящий родник.
Доверился родине я, как Зураб,
и вздрагивал долго в могучей стене.
Но камень от слез бесконечных ослаб, —
я рухнул к подножию по крутизне».
Немая твердыня глядит с вышины,
своей материнской любви не тая.
Новыми песнями высушу я
извечные слезы сурамской стены.
50. Вторая приписка к книге. Перевод А. Межирова
Я возвращаюсь
в отчий край,
домой,
и, если спросит у меня попутчик,
где мой очаг,
где дом родимый мой,
отвечу я, что возле гор могучих.