85. Старик из Атени. Перевод Н. Заболоцкого
В кувшин подземный для вина
забрался дед с большой скребницей,
на небо смотрит он со дна,
бормочет, булькает водицей.
Потратил он немало сил
на виноградниках Атени,
но, как колхозный старожил,
хлопочет вновь, не зная лени.
Внизу прохладно и темно.
О чем поет он там, как дома?
И я взглянул к нему, на дно,
как бы сквозь горло водоема.
Задравши голову, старик
внизу, как облако, клубился.
Он тер кувшин и каждый миг
из тьмы на солнышко дивился.
Он распростился с ясным днем
и, как положено от века,
вину готовил чистый дом,
подобный дому человека.
Он бормотал, жужжал пчелой,
он тряс короткую бородку
и, уж в земле одной ногой,
как молодой, впивался в щетку.
И я подумал: «Вот так дед!
Упорен он, как корень дуба!
Ему без дела жизни нет
и потому работать любо.
Немолод он, но не сдает
живое сердце и поныне.
Настанет срок, и запоет
янтарный сок в его кувшине!»
86. Быки. Перевод Б. Ахмадулиной
Что за рога украсили быка!
Я видел что-то чистое, рябое,
как будто не быки, а облака
там шли, обремененные арбою.
Понравились мне красные быки.
Их одурманил запах урожая.
Угрюмо-напряженные белки
смотрели добро, мне не угрожая.
О, их рога меня с ума свели!
Они стояли прямо и навесно.
Они сияли, словно две свечи,
и свечи те зажгла моя невеста.
Я шел с арбой. И пахло всё сильней
чем-то осенним, праздничным и сытым.
О виноградник юности моей,
опять я янтарем твоим осыпан.
Смотрю сквозь эти добрые рога
и вижу то, что видывал когда-то:
расставленные на лугу стога,
гумно и надвижение заката.
Мне помнится — здесь девочка была,
в тени ореха засыпать любила.
О женщина, ведущая быка,
сестра моя! Давно ли это было?
Прими меня в моих местах родных
и одари теплом и тишиною!
Пусть светлые рога быков твоих
как месяцы восходят надо мною.
87. Анания. Перевод Б. Ахмадулиной
Люблю я старинные эти старания:
Сбор винограда в ущелье Атени.
Волов погоняет колхозник Анания,
По ягодам туты ступают их тени.
Пылает оранжевым шея вола!
Рогам золотым его — честь и хвала!
Сквозь них мне безмерная осень видна.
Уже виноград претерпел умиранье.
Но он воскресает с рожденьем вина,
В младенчестве влаги, что зрела века.
Ведь эта дорога и прежде вела
Туда, где хранит свои тайны марани.
Ах, осени этой труды и сияния!
А вон и ореха обширная крона,—
Как часто под ней засыпал ты, Анания,
И было лицо твое славно и кротко.
Меж тем вечереет, и в новой длине
Все тени бредут в неживой вышине,
Как луны, мерцают волы при луне,
И столько добра и усталости в теле.
Как часто всё это припомнится мне:
Тяжелые скрипы арбы в тишине,
И, в мирном и медленном лунном огне,
Анания, и волы, и Атени…
Олени на гумне. Перевод Б. Ахмадулиной
Я молод был. Я чужд был лени.
Хлеб молотил я на гумне.
Я их упрашивал:
«Олени!
Олени, помогите мне!»
Они послушались. И славно
работали мы дотемна.
О, как смеялись мы, как сладко
дышали запахом зерна!