20
Она следит, как мать родная,
За братом маленьким своим,
Легла, ребенка обнимая,
И сном забылась молодым.
Ночь на исходе. Звезды гаснут.
В лесу светлеет поутру…
И солнце луч бросает ясный
И будит брата и сестру.
Глаза Маринка приоткрыла,
С ресниц сгоняя сладкий сон,
Глядит на брата: дремлет он,
Весь озарен улыбкой милой.
21
И сразу вздрогнула сиротка,
Кольнуло грудь ей, как иглой.
А где ж повозка? Где же тетка?
А где их дядя? Боже мой!
Они одни средь дебрей хмурых.
Следов не видно от колес.
Куда поплелся конь понурый
И дядю с теткою увез?
Маринка замерла, бледнеет.
И сон развеялся, как дым.
А лес безмолвен, недвижим,
Лишь уголь от костра чернеет.
22
Что делать детям? Как такое
Предательство перенести?
Где им искать тепла, покоя?
Куда, беспомощным, идти?
Глядит Маринка на Игната.
Он спит, покинутый малыш.
А лес, дремотою объятый,
Молчит. Кругом их глушь и тишь.
Девчина в горе и печали.
Земли не видит из-за слез.
Но едет беженский обоз,
И люди их с собой забрали.
23
И едут вновь они в тревоге
С людьми чужими в мир чужой,
А вслед за ними по дороге
Бежит беда, стучит клюкой.
Догнала бедную Марину,
Свалила с ног ее, и вот
В беспамятстве везут девчину
В больницу, разлучив сирот.
Маринка потеряла брата,
В больнице мается одна,
Где он, не ведает она.
И не найти следа Игната.
24
Мелькают дни, плывут недели,
Забылась беженства печаль,
И детства годы улетели
Куда-то в выцветшую даль.
Маринка крылья в жизнь раскрыла.
Цветочком майским расцвела.
Хоть много горького сносила,
Но друга милого нашла.
И под венец пошла с Данилой,
Батрачкою за батрака.
Им дали хату рыбака:
Живите, если вам тут мило!
25
Она хозяйничать любила,
Жить веселее стало ей,
Не пропадет она с Данилой!
Живет не у чужих людей!
Ее работа не пугала:
Не привыкать ей жить трудом!
Хоть было нелегко сначала,
Все ж легче, чем в дому чужом,
А что произошло когда-то,
Уходит в глубь души, на дно.
Не забывается ж одно:
Тоска по брату, по Игнату.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Проходит время мерно, тихо,
Ни грозных смен, ни новостей,
А где-то уж крадется лихо
И лишь минуты ждет своей.
Не слышно Богута, не видно,
Как будто был у них во сне,
Но чаще зло подходит скрытно —
В покое полном, в тишине.
Повадку Богутову зная,
Ждут панских козней бедняки.
Покажет он свои клыки,
Настигнет их невзгода злая.
2
И неизвестность их тревожит,
И мучит призрачный покой.
Чем пан еще «приветить» сможет?
С какой он явится бедой?
Приедут, верно, из участка,
Там есть у Богута рука,
И скажут хмуро, безучастно:
«Съезжай, пся кость, не жди пинка».
Они гадают так и этак,
Когда наступит черный срок…
Да что за толк от их тревог?
Тут жить не до конца же света!
3
В руках быстрей кипит работа,
Возок Данила мастерит,
Не помешает лишний злотый,
Топор сверкает и звенит.
По горло дел и у Марины:
Средь хаты высится станок,
Навиты нитки-паутины,
Хоть и чужой прядет ленок.
За пряжу платят чем придется:
Кто шерсти принесет, кто льна.
В кудели, как в венке, она.
Любой ей труд шутя дается!
4
Марина — добрая хозяйка,
Хозяину — надежный друг.
Читатель, вместе с ней давай-ка
Заглянем в расписной сундук.
То от Данилы дар на память,
Когда ходил он женихом.
Внутри на крышке — розы пламя
И домик с ярким цветником.
Рисунок сделан кудревато,
Видать, с охотой и теплом,
И в сундуке веселом том
Весь лучший скарб Марины спрятан.
5
В минуты отдыха Марина
Сундук любила отомкнуть,
На радость и себе и сыну
Все выложить, перетряхнуть.
Тут скатерть есть ее работы —
По краю в белых кружевах,
На ней узоры, переплеты —
Искусной выдумки размах.
Под скатертью же аккуратно
Она хранила рушники,
На них такие петушки,
Что и самой взглянуть приятно.
6
Гляди, Валерик, видишь — птицы.
А это — полотна кусок.
Пришлось здесь мамке потрудиться…
А вот — на праздник поясок.
Сошью рубашку для сыночка
И так украшу воротник,
Чтоб стал Валерик василечком
Среди колосьев золотых,
А он, смеясь, ручонки тянет.
Мать не натешится сынком
(Жизнь кажется ей сказкой, сном…),
И наконец в прискрынок глянет.{16}
7
Да разве можно удержаться,
Чтоб пропустить прискрынок тот?
В нем так приятно покопаться,
Валерик даже замер, ждет.
Один ларец работы тонкой
Достоин самых лучших слов, —
Данила для любимой женки
И тут не пожалел трудов.
Ну, чем бы, кажется, полезен
Тот дуб, что век лежит в реке?
А вот ларец в ее руке,
Не наглядишься, так чудесен!
8
Как жук, он черный весь, скользящий,
Возьмешь в ладони, ну — плывет.
В нем, словно в зеркале горящем,
Все движется, блестит, живет.
И так искусно он исполнен,
Что крышки не отыщешь в нем.
И весь он доверху наполнен
Лишь самым дорогим добром.
Два перстенька тут, крестик медный —
Сыночку куплен в день крестин, —
Найдется злотый не один,
И талисман есть заповедный.