‹1937›
УСТЬЕ
Я вновь живу от города вдали,
Найдя приют в лесистом захолустье…
И весело всегда стихи текли,
Лишь вспоминал я уголок земли —
Заросшее, покинутое Устье.
Пускай пески желтеют там и тут,
Не пальмы южные под этим небосводом, —
Но мил душе гостеприимный люд,
И холмики пологие встают
В убранстве скромной и простой природы.
О сосенки густые! О пески!
Родной пейзаж на летнем солнцепеке!
Здесь в жаркие, погожие деньки
Ты пьешь смолистый дух, что ветерки
Несут в своем невидимом потоке.
Как в том краю чарующи леса!
Сошлись к дорожкам и тропинкам сосны.
Какой покой глубокий и краса!
Вот вереска краснеет полоса,
Гвоздики белой коврик медоносный.
Стоишь, бывало, в затишке один,
И целый мир лежит перед глазами.
Теплынь струится от лесов, долин.
Прогретый воздух свой прозрачный тын
За Свислочью возводит над полями.
Живет, дрожит, волнуется простор,
И каждая букашка тащит что-то.
Движенья сколько возле гнезд и нор!
Чабрец пушистый расстелил ковер,
Сзывая пчел, — тут есть для них работа.
Под горкою лучистый поясок —
То Балачанка светлою струею
Ласкает невысокий бережок.
Как хорошо, прилегши на песок,
Понежиться здесь утренней зарею.
Раскрыв шатры, богатыри дубы
Стоят за речкой лагерем могучим.
В борьбе с дубами вихри все слабы, —
Вершин ветвистых гордые чубы
И в час грозы не бьют поклонов тучам.
За Балачанкою, где Блужский бор
Веселым шумом наполняет дали,
Как будто охраняя косогор,
Над ельником склоняет свой убор
Сосна-старуха, затаив печали.
Натянутые струны тишины
Звенят от песни, что на крыльях мчится;
Гудит мотор в волнах голубизны;
Купаясь в солнце, дни моей страны
Не устают счастливой песней литься.
Летит-гудит над Устьем самолет,
А кое-где внизу — кривые хатки,
Заборы старые… Но мой народ
Там светлые строенья возведет,
Добьет былого жалкие остатки.
Тут волю я даю своим мечтам;
Знакомых мест я скоро не узнаю,
Прочь выметут колхозы старый хлам.
Я новые дома увижу сам
И Устья ни на что не променяю!
‹1937›
УСТЬИНСКИЙ ХОЛМ
Заветный холмик в Устье отыскав,
Люблю в свободные мгновенья
Я в соснах наслаждаться тенью,
Вести беседу, слушать пенье,
Впивая мед лесов и запах трав.
Пусть не богат, не славен холмик мой,
Пусть он простой, не знаменитый,
Но чабрецом зато покрыт он,
Там пчелки вьются деловито,
По капле мед сбирая золотой.
Ковер гвоздики близ холма расцвел,
Легко махровые снежинки
Легли на тонкие тычинки,
Колебля слабые былинки,
Украсивши песчаный этот дол.
Чудесный вид мне с холмика открыт,
Голубизна сквозит далече,
Семья дубов широкоплечих
Стоит, как воины на вече,
Что солнышко приподняли на щит.
А там луга вдоль Свислочи легли,
Лозняк с ольхой сплелись ветвями,
Над островками, пустырями
День веет синими шелками,
Что вытканы дыханием земли.
Вот аисты, чьи крылья тяжелы,
Сюртук надев свой черноперый,
Оглядывают косогоры,
Как землемеры-ревизоры
Иль важные заморские послы.
Алмазами росы сверкает луг,
След за охотником ложится:
Стрелок высматривает птицу.
Какой улыбкой взор искрится,
Когда бекаса он подстрелит вдруг!
Все видно мне, все звуки мне слышны:
Шум трактора за Балачанкой,
И мельница, что крыта дранкой,
И песнь девчат из Березанки,
И небо — сплошь окно голубизны.
Я с холмика в засушливые дни
Гляжу в окно, как чередою
Клубятся тучи предо мною,
Я покорен их красотою, —
В них гром грохочет, молнятся огни.
…Теперь живу от Устья я вдали,
Сижу средь книг, чернил, бумаги.
А в мыслях — лес, река, овраги,
Клев рыбы в час вечерней влаги,
Дары колхозной радостной земли.
Из этих дум венок я вью простой.
В нем вся теплынь и голос лета,
Что солнцем ласковым согрето,
В нем мирные мечты поэта…
И всё — тебе, о Устье, холмик мой!
‹18 октября 1938 г.›
БЛИЗКО ВЕСНА
Не сошел еще в низинах
Снеговой покров,
Веет холодом в долинах,
Луг застыл, суров.
Но яснее свод небесный,
Больше в нем тепла.
И надеждою чудесной
Роща расцвела.
С шапок белый пух стряхнули
Сосны, тополя,
Под деревьями проснулась,
Ожила земля.
Солнце взгорья пригревает,
Сушит капли слез,
И ручьи журчат, сбегая,
Меж корнями лоз.
По округе зазвенели
Голоса весны,
И полны пьянящим хмелем
Радостные сны.
Веселей навстречу свету
Смотрят окна хат,
Эй, колхозник, дело к лету,
Шевелися, брат!
Над землею, как жалейка,
Солнцу в лад и в тон,
Сыплет пташка-чародейка
Первых песен звон.
‹1938›
НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ
Легла дорога столбовая,
Она зовет меня вперед;
Иду, и мысль растет живая,
И чувство новое растет.
Куда ни гляну — ширь и воля,
Уходит в небо дальний лес.
Межи давно не видно в поле,
Бурьян — и тот с земли исчез.
Цветут луга в одеждах новых,
Шумит листвой зеленый сад,
И ветер в запахах сосновых —
И он шумит на новый лад.
Глядишь, дома встают, белея
То с той, то с этой стороны,
И тешат новизной своею,
И сердце радуют, стройны.
Вон там, раскинутый над долом,
Клубами к небу всходит дым,
И весть несет колхозным селам
Гудок напевом молодым.
Ползут по склону, через кочки,
Волы стальные вверх и вниз,
Ведет их девушка в платочке
Иль комсомолец-тракторист.
А тут, где лишь вчера болото
Плитой лежало гробовой, —
Колосья поднялись без счета,
Качая гордой головой.
И над осушенной трясиной
Пластами торф лежит, как щит,
И высятся над всей равниной
Громады черных пирамид.
Идут колхозные подводы,
Товар везут грузовики,
И всё моложе год от года
Седые даже старики.
Леса полны весенним зовом,
На край свой любо мне взглянуть.
К земле, в ее наряде новом,
Хотел бы сердцем я прильнуть.
‹1938›