VIII. СМЕРТЬ ЛЕСНИЧЕГО
«Михал! Михал! — внезапный крик
В рассветной тишине возник
У хатки темной за стеною
И — частый стук в окно рукою. —
Михал, вставай же, одевайся!»
«А, кто там?» — «Я! Скорей сбирайся!
Лесничий помер!» — «Быть не может! —
Михал вскочил. — Ох, боже, боже!
Да как могло все это статься?
Ведь он уж начал поправляться!
Другой сказал бы — не поверил!»
Но тут объездчик, пан Ксаверий
С печальной вестью прибыл сам.
«Пусть добрый пан заглянет к нам», —
Михал открыл пред гостем двери.
Через порог шагнул Ксаверий,
Вошел и, словно оступился,
Растерянно остановился:
Ведь тут и шагу не шагнешь,
Да и спины не разогнешь!
Как можно жить в таком закутке?
Кажись, просторней в песьей будке.
«Садитесь, пане, отдохните.
Вот наша хата, поглядите».
Михал с колоды пыль смахнул,
Ксаверий молча сел, вздохнул.
Он был мужчина пожилой.
«Ах, как же это, боже мой!
С чего ж так скоро пан собрался?
Позавчера я с ним видался,
Доволен, весел был, шутил,
Подробно обо всем спросил», —
Михал промолвил, одеваясь.
«Да. смерть крушит, не разбираясь,
И никому не смотрит в зубы.
Гадюкой черной из-под сруба
Вдруг подползет и всадит жало.
А много прожил ты иль мало,
Богатый иль бобыль с сумою,
С душою доброй или злою —
Ей все равно. А мы-то бьемся,
Хлопочем да куда-то рвемся.
А для чего, спроси, — не знаем,
Так, не узнав, и помираем».
«Так это, верно, пан Ксаверий,
Нам от рожденья путь измерен,
Давно для каждого на небе
Особый уготован жребий,
И ходит смерть, как тень, за нами!» —
Сказала Ганна со слезами.