Выбрать главу

XVII. ВОЛК

По будням все вставали рано: Безделье, лень — хворобы пана, А тут не надо подгонять, Когда хлопот — не занимать! Вновь запрягайся на неделю!.. Склонялась Ганна над куделью, Мужчины, обрядясь теплее, Шли поутру в гумно скорее, — Михал Антосю помогал, Покуда день не наступал: Ведь нужно кончить с молотьбою, Чтоб не висела над душою. «Директор» Яська доброхотом{9} Здесь тоже по утрам работал. Он был парнишка деловитый И до работы страх сердитый, Хоть и казался с виду квелым; Душевный хлопец и веселый! Порожняком не ходит в хату — Ну, что за тяжесть парню-хвату Взять на дворе охапку дров. Все сделать Яська наш готов Для дорогих своих хозяев, — Нет, Яська, брат, не из лентяев! Раз каблуком он зацепился, С дровами навзничь повалился На шаг — не дальше — от порога. Ну, почесался лишь немного Да поглядел на каблуки: Эх, миновали те деньки, Когда, проворны и крепки, Они на игрищах плясали, А тут ходить не пожелали. Своим порядком шло ученье. Но все же Владя с большим рвеньем За цеп и за метелку брался Иль по лесу с ружьем шатался, Охотясь на рыжух-лисиц И на пронырливых куниц.
И батька с этим примирился. Что ж! Для науки не родился. Вот из меньших что, может, будет? Пускай они уж выйдут в люди! Алесь сидит, «закон» читает И сам с собою рассуждает, Чему-то тихо засмеется И носом в книгу вновь уткнется. У Костуся — «Родное слово», Он за склады берется снова, Да что-то худо все выходит И только злость одну наводит! Из чащи темной и суровой Заря денек выносит новый, Денек короткий, чуть заметный, Но все ж веселый и приветный. Мороз берется, поджимает, По лесу белому гуляет И ткет холсты на бережку, За ночь подкинуло снежку. Михал с утра идет в обходы. От звонкой солнечной погоды Помолодел как будто весь. Какой уж раз он ходит здесь! Тут все тропинки и дороги Ему давным-давно знакомы, В любом конце Михал как дома: Где не ступали его ноги! Каких он уголков не знает! Михал идет, следы читает. Вот тут тонюсенькой цепочкой Прочерчен путь по снежным кочкам — Лежат следки друг к дружке близко, Видать, мышиная расписка. Другой рисунок — след тройной Оставил заяц озорной. А лис-хитрец, чтоб с толку сбить, По снегу ровно тянет нить, И следом в след свой попадает, Ну, как одной ногой ступает. В лесу мертво и глухо-глухо. Напрасно звуки ловит ухо: Кругом сугробы, все застыло, Все сковано железной силой, И только где-то на суке Вдруг свистнет сойка вдалеке Да дятел простучит уныло. Не оттого ль и на Михала Тоска внезапная напала, — Глядит вокруг он хмуро, вчуже, Как этот лес, объятый стужей. Но все же бор, хоть онемелый, Ведет невнятно сказ несмелый, И сквозь холодный белый сон Беседует с Михалом он. Ведь каждое местечко бора — Полянка, чаща, ров, пригорок — Особый лик имеет свой И воскрешает пред тобой Все то, что память сохранила. Да, много всякого тут было! Ведь тут полжизни лесниковой! Ну, хоть бы эта вот дуброва! Грибов под осень здесь тьма-тьмуща, И люд приходит гуща гущей, — Смех, песни, выкрики несутся, Далеко в чаще раздаются. И вот, бывало, пан прикажет Сойтись сюда тихонько страже — С боков, и спереди, и сзади, Чтоб очутился люд в засаде. И это все на голых, бедных, И все из-за панов зловредных! Лови! А у иного нет Рубля, быть может, на билет. Но должен драть и с бедноты, И виноват не пан, а ты: Зол не хозяин — скажет всякий, А злы хозяйские собаки… А этот хвойник обгорелый? Да тут рассказ бы вышел целый, Когда б поведать все сначала, Что в память остро так запало. Но горько вспоминать об этом: