XXVI. ОСМОТР ЗЕМЛИ
Прошло в Поречье лет немало;
Оно ж не тешило Михала,
Хоть место здесь пригоже было,
И привлекало, и манило
К себе лесами и лугами
И старосветскими дубами.
Да что краса без обладанья?
Порыв бесплодный и мечтанье,
Зарница в тьме глухой, суровой:
Ведь все тут, до куста любого, —
Магната, князя Радзивилла.
А ты, пока имеешь силы,
Служи, хоть тяжко и постыло,
Из-за господского огрызка
И гнись, покорный, низко-низко!
Неужто ж вечно быть слугою,
Угрозу чуя над собою,
Что пан легко найдет причину
Холопа выгнать, как скотину?
И выгонит — ему плевать,
Не станет думать-рассуждать,
Что у тебя семья и дети,
Что негде жить тебе на свете,
Что ты в сетях как рыба бьешься
И из сетей на волю рвешься,
Что для тебя весь свет завязан,
Просторный путь навек заказан.
А где же выход? Где спасенье,
От рабской доли избавленье?
Один лишь выход есть — земля!
Свой угол и свои поля!
Земля поднять на ноги может,
Земля, как друг, тебе поможет,
Земля даст волю, даст и силы,
Земля послужит до могилы,
Земля — опора детям в жизни,
Земля — начало всей отчизны!
Михась, когда один блуждал,
Он с глазу на глаз сам с собою
Горячим сердцем и душою
Вопрос мучительный решал
О собственном клочке землицы;
И как звезда сквозь щель темницы,
Земля звала его, манила
Своей чарующею силой.
Михал с упорством, неизменно
Шел к этой цели постепенно.
Он поскупел, и даже сильно.
Что ж? Можно есть не так обильно,
Продать запасы хлеба, сала,
Чтобы копейка перепала.
Да, надо жить еще скромнее,
Еще расчетливей, беднее,
Голодный рот замком зажать
И ничего не покупать…
Вот так тихонько да помалу
Собрали крохи капитала,
Чтоб хоть начать — не ворожить —
И первый камень заложить
На той земле обетованной,
Привольной, где не будет пана —
Приблуды жадного и злого,
Врага, мучителя лихого,
Что людям въелся в кости, в жилы!
Колом земля вам, Радзивиллы!
Ценою долгого исканья,
Советов, споров и старанья,
Всех сил и мыслей напряженья
И неустанного стремленья
С неволей панской распроститься —
Была отыскана землица.
Ее Михал — припомним это —
Словами пылкого поэта
Перед семьей живописал,
Хоть сам земли той не видал.
Да мало ль что! А кто живой
Входил хоть раз в тот рай святой,
Что так попы в церквах малюют,
Как будто сами в нем ночуют?
Но уж пора, пора в дорогу,
Чтоб к своему пристать порогу,
Пока желанье не остыло,
Пока охота есть и сила.
Земельку ж надо увидать,
Чтоб не вслепую покупать,
Чтоб ладом вышло все, толково.
Сама она пусть молвит слово,
Покажет, что таится в ней,
И это будет поважней
Пустых мечтаний, разговоров.
И вот осеннею порою,
Договорившись меж собою,
Михал с Антосем воз прибрали
И запрягли коня. И стали
В каком-то грустном размышленье,
В тревожно-смутном настроенье:
Дорога, даль и день грядущий
В туманах спрятаны гнетущих.
Эх ты, житье, житье людское!
Нет никогда в тебе покоя!
Ты — вихрь, водоворот бурливый,
В тебе погибнет боязливый,
Как щепка, как зерно пустое.
«Ну, что ж, поедем?» —
«Едем, брате!»
Притихли все на время в хате,
Когда вошедшие мужчины,
Сняв шапки, постояли чинно,
Склонившись перед образами.
«Прощайте! Управляйтесь сами!»
«Счастливый путь! В дорогу с богом!» —
Сказала мать им за порогом,
Желая счастья и добра.
Мужчины вышли со двора,
На воз уселись и вздохнули
И влево к дубу повернули.
Взмахнул степенный Сивко гривой,
Потом заржал нетерпеливо, —
Видать, далекую дорогу
Почуял он, забил тревогу,
И, шею выгнувши дугою,
Привычной побежал рысцою
К туманно-сизым сводам бора,
Алесь и Костусь у забора
Вослед глядели молчаливо,
И думы смутные пугливо
На грустных лицах их блуждали
И очи тенью застилали.
И показалось им, что с ними
Делились мыслями своими
И старый дуб, и этот дом,
И эта речка с лозняком,
И этот лес, и небосвод.
Чего отцу недостает?
Зачем искать земли далеко,
Коль хороша и тут, под боком!
Иль тесно, что ли? Света мало?
Работы в поле не хватало
Для их сохи, серпов и кос?
Иль непригоже в каплях рос
Цветы и травы здесь сияют?
Иль худо птицы распевают?
Зачем искать другую хату?
Леса чем хочешь тут богаты —
И дичью всякой, и зверями,
Орехом, ягодой, грибами!
Эх, простота невинных дней!
Темна тебе судьба людей.
Мужчины тоже той порою
Тревогу в сердце ощущали
И долго думали, молчали,
Поникнув грустно головою.
Но для чего гадать о том,
Что думали они молчком,
И весь их путь живописать?
Путей-дорог не сосчитать!
Они всегда свежи и новы
И глаз и ум занять готовы!
Их не пройти, не оглянуть,
Эх, путь далекий, вечный путь!
Но все ж сказать необходимо
Про путников моих любимых,
Что их дорога утешала:
Пред ними Слутчина лежала, —
Сторонка, глянуть, торовата,
И люд тут, видно, жил богато,
Не зря работал, тратил силу;
Судить об этом можно было
По мельницам, большим и ладным,
По гумнам, крепким и громадным,
Хлевам просторным, сеновалам,
По тыквам, круглым и немалым,
По хатам, что, как бы в венках,
В кудрявых прятались садах.
А эти липы, тополя,
Их не обхватишь у комля!
Шумят зелеными ветвями,
Ведя беседу с небесами.
За много верст заметишь их.
«Не видел я дерев таких.
Вот у земли какая сила —
Такие башни взгромоздила!
А поле! Ровно, как ладони!» —
Михалу говорит Антоний.
«Тут не захочешь в рай на небо
С такой земли, с такого хлеба!»
Все привлекало их вниманье:
В сермягах встречные крестьяне
У хат своих с тенистым садом —
Простые люди с добрым взглядом,