VIII
Забытом!.. Словно стон колоколов,
Тот звук зовет меня в обратный путь.
Прощай! Фантазия, в конце концов,
Навечно нас не может обмануть.
Прощай, прощай! Печальный твой напев
Уходит за поля… через листву
Опушек дальних… вот и скрылся он,
Холмы перелетев…
Мечтал я? — или грезил наяву?
Проснулся? — или это снова сон?
Май 1819
ОДА МЕЛАНХОЛИИ
Постой, к летейским водам не ходи,
От белладонны отведи ладонь,
Гадюк, уснувших в чаще, не буди
И Прозерпины горьких трав не тронь.
Не надо четок тисовых, ни той
Ночной Психеи, «мертвой головы»,
Чтобы печали совершить обряд,
Ни пугала пушистого совы, —
Они затопят разум темнотой
И сердца боль живую усыпят.
Но если Меланхолии порыв
Вдруг налетит, как Буря с высоты,
Холмы апрельским саваном укрыв,
Клоня к земле намокшие цветы, —
Пусть пышный шар пиона напоит
Печаль твою, — иль неба бирюза,
Или на волнах — радуги узор;
А если Госпожа твоя вспылит,
Сожми ей руку, загляни в глаза,
Не отрываясь, выпей дивный взор.
В нем — Красоты недолговечный взлет,
И беглой Радости прощальный взмах,
И жалящих Услад блаженный мед, —
В яд обращающийся на устах.
О, даже в Храме Наслажденья скрыт
Всевластной Меланхолии алтарь,
И всяк, чье нёбо жаждет редких нег,
Поймет, вкусив, что эта гроздь горчит,
Что Счастье — ненадежный государь,
И душу Скорби передаст навек.
<Май> 1819
ОДА ПРАЗДНОСТИ
Они не трудятся, не прядут.
I
Однажды утром предо мной прошли
Три тени, низко головы склоня,
В сандалиях и ризах до земли;
Скользнув, они покинули меня,
Как будто вазы плавный поворот
Увел изображение от глаз;
И вновь, пока их вспомнить я хотел,
Возникли, завершая оборот;
Но смутны, бледны силуэты ваз
Тому, кто Фидия творенья зрел.
II
О Тени, я старался угадать:
Кто вас такою тайною облек?
Не совестно ль — все время ускользать,
Разгадки не оставив мне в залог?
Блаженной летней лени облака
Шли надо мной; я таял, словно воск,
В безвольной растворяясь теплоте;
Печаль — без яда, радость — без венка
Остались; для чего дразнить мой мозг,
Стремящийся к одной лишь пустоте?
III
Они возникли вновь — и, лишь на миг
Явив мне лица, скрылись. День оглох.
Вдогонку им я прянул, как тростник,
Взмолясь о крыльях — я узнал всех трех.
Вожатой шла прекрасная Любовь;
Вслед — Честолюбье, жадное похвал,
Измучено бессонницей ночной;
А третьей — Дева, для кого всю кровь
Я отдал бы, кого и клял и звал, —
Поэзия, мой демон роковой.
IV
Они исчезли — я хотел лететь!
Вздор! За любовью? где ж ее искать?
За Честолюбьем жалким? — в эту сеть
Другим предоставляю попадать;
Нет — за Поэзией! Хоть в ней отрад
Мне не нашлось — таких, как сонный час
Полудня иль вечерней лени мед;
Зато не знал я с ней пустых досад,
Не замечал ни смены лунных фаз,
Ни пошлости назойливых забот!
V
Они возникли вновь… к чему? Увы!
Мой сон окутан был туманом грез,
Восторгом птичьим, шелестом травы,
Игрой лучей, благоуханьем роз.
Таило утро влагу меж ресниц;
Все замерло, предчувствуя грозу;
Раскрытый с треском ставень придавил
Зеленую курчавую лозу…
О Тени! Я не пал пред вами ниц
И покаянных слез не уронил.
VI
Прощайте, Призраки! Мне недосуг
С подушкой трав затылок разлучить;
Я не желаю есть из ваших рук,
Ягненком в балаганном действе быть!
Сокройтесь с глаз моих, чтобы опять
Вернуться масками на вазу снов;
Прощайте! — для ночей моих и дней
Видений бледных мне не занимать;
Прочь, Духи, прочь из памяти моей —
В край миражей, в обитель облаков!
<Июнь> 1819
ОДА К ОСЕНИ