34. ПЕРВОЕ
Так повстречались духи света
Зеленой вспышкой в дугах вольтовых.
Так начиналась прелесть эта,
Волос и губ горячих соль твоих.
Не просто море до колен нам,
Не только знал тебя я досыта, —
Но никаким иным вселенным
Ты уж не дашься. Сорвалось это!
Ты помнишь, как в сыром тумане
Горячечный маяк пульсирует?
Казалось, что и он вниманье
Мое к тебе — немое, сирое.
Казалось, юная сама ты,
Уже не дух, еще не женщина,
С охрипшим за ночь и косматым
С моим отчаяньем обвенчана.
35. МНЕ СНИЛСЯ…
Мне снился накатанный шинами мокрый асфальт,
Косматое море, конец путешествия, ветер —
И девушка рядом. И осень. И стонущий альт
Какой-то сирены, какой-то последней на свете.
Мне снилось ненастье над палубным тентом, и пир,
И хлопанье пробок, и хохот друзей. И не очень
Уже веселились. А все-таки сон торопил
Вглядеться в него и почувствовать качество ночи!
И вот уже веса и контуров мы лишены.
И наше свиданье — то самое первое в мире,
Которое вправе хотеть на земле тишины
И стоит, чтоб ради него города разгромили.
И чувствовал сон мой, что это его ремесло,
Что будет несчастен и всё потеряет навеки,
Он кончился сразу, едва на земле рассвело.
Бил пульс, как тупая машина, в смеженные веки.
36. АКТРИСА
Слушал я детский твой голос,
Впутанный в звон проводов.
Помнил на площади голой
Золотом шитый подол.
Злыми свечами багримы
Доски и падуг тряпье.
В зареве синего грима
Видел я сердце твое.
Шла ты по крышам и тучам
В льющейся шали до пят.
В горечи славы. В гнетущем
Счастье — родиться опять.
Помнишь? Театра младого
Мрачно разубран чертог.
Кончилось. Значит, мы дома.
Дождь разделил нас чертой.
Помнишь ты сумрак вагонный,
Призраки станций и почт?
Будешь теперь Антигоной
Всем, кто ослеп в эту ночь?
37. Я НЕ ХОЧУ ЗАБЫТЬ ТЕБЯ…
Я не хочу забыть тебя. Я слушал,
Как время льется и гудит струной.
Я буду говорить как можно суше,
Почти молчать — но о тебе одной.
Почти молчать, почти ломая руки,
Забыв лицо, походку, платье, смех.
Я выдумаю цирковые трюки
И сказочки, понятные для всех.
Чтобы казалось: лампа не потухла!
Чтобы, по крайней мере, хоть дразня,
Скрипучая и розовая кукла
С твоим лицом шла около меня!
38. ВОТ ОПЯТЬ!
Вот опять загорелся описанный точно,
До мизинца разыгранный город. И там —
По горячим следам, по сгоревшим мостам,
Под стеклом ювелира и в желобе сточном,
Между льющихся лиц и лежалых вещей —
Посвети напоследок, найди мою старость,
Дай мне руку! Скриплю я, как дохлый Кощей,
Но и ты ведь в одних зеркалах разблисталась.
Посмотри! Вот бредет красноглазый старик,
Заштрихованный снегом на скользком бульваре.
Есть и флейта у этой неведомой твари,
А у флейты от холода скрючился крик.
Это Тореадор и Пролог из «Паяцев».
Узнаешь? Это я? Но еще не конец.
Можешь спать, видеть сны, целовать и смеяться, —
Он не спутник тебе, не жених, не отец.
Он когда-то согрел тебя в жарких ладонях.
Посвети напоследок, лихой огонек!
Видишь — вот уже время свернулось у ног
И кончается песня. Ты медленно тонешь.
А теперь у него за душой ни гроша,
Ни бульвара, ни ярко накрашенной крали,
Ни возврата, ни памяти…
Слушай, душа!
Даже если бы люди сто раз умирали,
Прочен треск механизма. Цепляйся и ты
За глоток ледяного дыханья на флейте.
Мимо, люди, не бойтесь его, не жалейте!
Он еще не дошел до последней черты.