Читать онлайн "Стихотворения и поэмы" - Донн Джон - RuLit

Дозволь служить тебе — но не задаром, Как те, что чахнут, насыщаясь паром Надежд, иль нищенствуют от щедрот[278] Ласкающих посулами господ. Не так меня в любовный чин приемли, Как вносят в королевский титул земли Для вящей славы,[279] — жалок мертвый звук! Я предлагаю род таких услуг, Которых плата в них самих сокрыта. Что мне без прав — названье фаворита? Пока я прозябал, еще не знав Сих мук Чистилища,[280] — не испытав Ни ласк твоих, ни клятв с их едкой лжою, Я мнил: ты сердцем воск и сталь душою. Вот так цветы, несомые волной, Притягивает крутень водяной И, в глубину засасывая, топит; Так мотылька бездумного торопит Свеча,[281] дабы спалить в своем огне; И так предавшиеся Сатане Бывают им же преданы жестоко! Когда я вижу Реку, от истока Струящуюся в блеске золотом Столь неразлучно с Руслом, а потом Почавшую бурлить и волноваться, От брега к брегу яростно кидаться, Вздуваясь от гордыни, если вдруг Над ней склонится некий толстый Сук, Чтоб, и сама себя вконец измуча И шаткую береговую кручу Язвящими лобзаньями размыв, Неудержимо ринуться в прорыв — С бесстыжим ревом, с пылом сумасбродным, Оставив Русло прежнее безводным, Я мыслю, горечь в сердце затая: Она — сия Река, а Русло — я.[282] Прочь, горе! Ты бесплодно и недужно; Отчаянью предавшись, безоружна Любовь перед лицом своих обид: Боль тупит, — но презрение острит.[283] Вгляжусь в тебя острей и обнаружу Смерть на щеках,[284] во взорах тьму и стужу, Лишь тени милосердья не найду; И от любви твоей я отпаду, Как от погрязшего в неправде Рима,[285] И буду тем силен неуязвимо: Коль первым я проклятья изреку, Что отлученье мне — еретику!

ЛЮБОВНАЯ НАУКА[286]

Дуреха![287] сколько я убил трудов, Пока не научил, в конце концов, Тебя — премудростям любви. Сначала Ты ровно ничего не понимала В таинственных намеках глаз и рук;[288] И не могла определить на звук, Где дутый вздох, а где недуг серьезный; Или узнать по виду влаги слезной, Озноб иль жар поклонника томит;[289] И ты цветов не знала алфавит,[290] Который, душу изъясняя немо, Способен стать любовною поэмой! Как ты боялась очутиться вдруг Наедине с мужчиной, без подруг, Как робко ты загадывала мужа![291] Припомни, как была ты неуклюжа, Как то молчала целый час подряд, То отвечала вовсе невпопад, Дрожа и запинаясь то и дело.[292] Клянусь душой, ты создана всецело Не им (он лишь участок захватил И крепкою стеной огородил), А мной, кто, почву нежную взрыхляя, На пустоши возделал рощи рая. Твой вкус, твой блеск — во всем мои труды; Кому же, как не мне, вкусить плоды? Ужель я создал кубок драгоценный, Чтоб из баклаги пить обыкновенной? Так долго воск трудился размягчать,[293] Чтобы чужая втиснулась печать? Объездил жеребенка — для того ли, Чтобы другой скакал на нем по воле?

СРАВНЕНИЕ[294]

Как сонных роз нектар благоуханный, Как пылкого оленя мускус пряный, Как россыпь сладких утренних дождей, Пьянят росинки пота меж грудей Моей любимой, а на дивной вые Они блестят, как жемчуга живые. А гнусный пот любовницы твоей — Как жирный гной нарвавших волдырей, Как пена грязная похлебки жидкой, Какую, мучаясь голодной пыткой, В Сансере,[295] затворившись от врагов, Варили из ремней и сапогов, Как из поддельной мутной яшмы четки Или как оспы рябь на подбородке. Головка у моей кругла,[296] как свод Небесный или тот прелестный плод,[297] Что был Парису дан, иль тот, запретный, Каким прельстил нас бес ветхозаветный. А у твоей — как грубая плита С зарубками для носа, глаз и рта, Как тусклый блин луны порой осенней, Когда ее мрачат земные тени. Грудь милой — урна жребиев благих,[298] Фиал для благовоний дорогих,[299] А ты ласкаешь ларь гнилой и пыльный, Просевший холм, в котором — смрад могильный. Моей любимой нежные персты — Как жимолости снежные цветы, Твоей же — куцы, толсты и неловки, Как два пучка растрепанной морковки, А кожа, в длинных трещинах морщин, Красней исхлестанных кнутами спин Шлюх площадных — иль выставки кровавой Обрубков тел над городской заставой.[300] Как печь алхимика, в которой скрыт[301] Огонь, что втайне золото родит, — Жар сокровенный, пыл неугасимый Таит любимейшая часть любимой. Твоя же — отстрелявшей пушки зев, Изложница, где гаснет, охладев, Жар чугуна, — иль обгоревшей Этны[302] Глухой провал, угрюмо безответный. Ее лобзать — не то же ли для губ, Что для червей — сосать смердящий труп? Не то же ль к ней рукою прикоснуться, Что, цвет срывая, со змеей столкнуться? А прочее — не так же ль тяжело, Как черствый клин пахать, камням назло? А мы — как голубки воркуют вместе,[303] Как жрец обряд свершает честь по чести,[304] Как врач на рану возлагает длань, — Так мы друг другу ласки платим дань. Брось бестию — и брошу я сравненья, И та, и те хромают,[305] без сомненья.