Дай выпью влагу этих слез,
Чтоб страх зловещий душу не тревожил.
Вот так! — я горечь их с собой унес
И все портреты уничтожил.
Все, кроме одного:
Ты в сердце сберегла его,
Но это — чудо, а не колдовство.
О, стань возлюбленной моей —
И поспешим с тобой скорей
На золотистый бережок —
Ловить удачу на крючок.
Под взорами твоих очей
До дна прогреется ручей,[144]
И томный приплывет карась,[145]
К тебе на удочку просясь.
Купаться вздумаешь, смотри:
Тебя облепят пескари,
Любой, кто разуметь горазд,
За миг с тобою жизнь отдаст.
А если застыдишься ты,
Что солнце смотрит с высоты,
Тогда затми светило дня —
Ты ярче солнца для меня.
Пускай другие рыбаки
Часами мерзнут у реки,
Ловушки ставят, ладят сеть,
Чтоб глупой рыбкой овладеть.
Пускай спускают мотыля,
Чтоб обморочить голавля,
Иль щуку, взбаламутив пруд,
Из-под коряги волокут.
Все это — суета сует,
Сильней тебя приманки нет.
Признаться, я и сам, увы! —
Нисколько не умней плотвы.
Когда убьешь меня своим презреньем,[146]
Спеша с другим предаться наслажденьям,
О, мнимая весталка![147] — трепещи:
Я к ложу твоему явлюсь в ночи
Ужасным гробовым виденьем,[148]
И вспыхнет, замигав, огонь свечи.[149]
Напрасно станешь тормошить в испуге
Любовника; он, игрищами сыт,
От резвой отодвинется подруги
И громко захрапит;
И задрожишь ты, брошенная всеми,
Испариной покрывшись ледяной,
И призрак над тобой
Произнесет... Но нет, еще не время! —
Не воскресить отвергнутую страсть;
Так лучше мщением упиться всласть,
Чем, устрашив, от зла тебя заклясть.
Он целый час уже влюблен
И цел еще? Не верь бедняге!
Любовью был бы он спален
Быстрей, чем хворост при хорошей тяге.
Ну кто в рассказ поверит мой,
Что год я проболел чумой?
Кто видел, в здравом находясь рассудке,
Чтоб бочка с порохом горела сутки?
Нет худшей доли, чем попасть
К любви в безжалостные руки:
Она не забирает часть
От сердца, как берут иные муки, —
Она сжирает целиком,
Как щука, нас одним глотком,
Бьет наповал и косит ряд за рядом,
Как из мортир со сдвоенным зарядом.[150]
Не так же ль точно, посуди,
Любовь со мною расквиталась?
К тебе я сердце нес в груди,
А после нашей встречи что с ним сталось?
Будь у тебя оно — в ответ
Твое смягчилось бы. Но нет!
Любовь его по прихоти нежданной
Швырнула об пол, как сосуд стеклянный.
Но так как полностью в ничто
Ничто не может обратиться,[151]
Осколков тысяча иль сто
В моей груди сумели разместиться.
В обломке зеркала — черты
Все те же различаешь ты;
Обломкам сердца ведомы влеченья,
Восторг и грусть... Но не любви мученья.
ПРОЩАНИЕ, ЗАПРЕЩАЮЩЕЕ ПЕЧАЛЬ
Как шепчет праведник «пора»
Своей душе, прощаясь тихо,
Пока царит вокруг одра
Печальная неразбериха,
Вот так, без ропота, сейчас
Простимся в тишине — пора нам;
Кощунством было б напоказ
Святыню выставлять профанам.
Страшат толпу толчки земли,[152]
О них толкуют суеверы;
Но скрыто от людей вдали
Дрожание небесной сферы.[153]
Любовь подлунную томит
Разлука бременем несносным:
Ведь суть влеченья состоит
В том, что потребно чувствам косным.
А нашу страсть влеченьем звать
Нельзя, ведь чувства слишком грубы;
Нерасторжимость сознавать —
Вот цель, а не глаза и губы.
Страсть наших душ над бездной той,
Что разлучить любимых тщится,
Подобно нити золотой,
Не рвется, сколь ни истончится.[154]
Как ножки циркуля,[155] вдвойне
Мы нераздельны и едины:[156]
Где б ни скитался я, ко мне
Ты тянешься из середины.
Кружась с моим круженьем в лад,
Склоняешься, как бы внимая,
Пока не повернет назад
К твоей прямой моя кривая.
вернуться
О предшествующей стихотворению пасторальной традиции см.: Макуренкова С.А. Джон Данн: поэтика и риторика. М., 1994. Гл. 4.
вернуться
Под взорами твоих очей /До дна прогреется ручей... — См. примеч. к «Аромату».
вернуться
...И томный приплывет карась... — Эвфемизм соития в куртуазной поэзии: влюбленный, подглядывая за купальщицей, видит, как рыбка заплывает в ее сложенные ладони.
вернуться
Когда убьешь меня своим презреньем... — Стихотворение овеществляет традиционную куртуазную метафору.
вернуться
Весталка — жрица римской богини Весты. В весталки посвящали девочек 6-10 лет, они должны были поддерживать вечный огонь в храме. Если они нарушали обязательный обет целомудрия, то их заживо закапывали в землю.
вернуться
...Ужасным гробовым виденьем... — Явление призрака связывали с неотмщенным преступлением.
вернуться
...И вспыхнет, замигав, огонь свечи. — По распространенному суеверию, свеча в присутствии призрака гаснет.
вернуться
...со сдвоенным зарядом. — Два ядра соединяли цепью для увеличения зоны поражения пехоты противника.
вернуться
Но так как полностью в ничто / Ничто не может обратиться... — Традиционный аргумент против существования вакуума (абсолютной пустоты) в физике и метафизике.
вернуться
Страшат толпу толчки земли... — Популярным чтением были описания сильных землетрясений XVI в. в Лиссабоне (1531, 1597, 1598 гг.).
вернуться
...Дрожание небесной сферы. — Trepidus (лат. «дрожащий») — астрономический термин, означавший колебание восьмой и девятой небесной сфер, чем объяснялось незначительное смещение времени равноденствия.
вернуться
...нити золотой, / Не рвется, сколь ни истончится. — В оригинале — «expansion» — технический термин, означающий раскатку. Души расплющиваются, как слиток золота, затем слиток бьют или растягивают (канитель) до воздушной тонкости (Исх. 39:3).
вернуться
Как ножки циркуля... — В средневековой иконографии Бога часто изображали Архитектором Мира с циркулем в руках, что было актуально для храмовой архитектуры, поскольку церковь была микромоделью Вселенной. Топос появился в так называемых книгах эмблем (сборниках аллегорических гравюр с латинскими девизами), в живописи («Меланхолия» А. Дюрера), в мистической символике, а также был изображен на издательском знаке типографии голландца К. Плантена над девизом «Трудом и постоянством». Циркуль символизировал совершенную гармонию творения, вечности божественного закона и воли.
вернуться
...Мы нераздельны и едины... — Вариация мотива экстаза: если тела и души находятся в разных местах, как ножки циркуля, то души сохраняют невидимую связь через Единое.