Преданность идеалу, жизнеутверждающий пафос, мечта о великих свершениях, устремленность в будущее, вера в него, активное стремление к его приближению, содействие прогрессу человечества — все это черты романтических поэтов и их персонажей, и все это черты поэзии Тихонова. Для нее характерны масштабность героев, исключительность ситуаций, гиперболизация образов, символическая интерпретация реальности, патетическая речь, образные формулы неуспокоенности, взволнованности, энергии.
Николай Семенович Тихонов родился 3 декабря 1896 года в Петербурге в семье ремесленника. Он был свидетелем расстрела народной демонстрации на Дворцовой площади в день «Кровавого воскресенья». Суровы были эти впечатления ребенка: «На странно притихшей улице валялись всюду шапки, кепки, платки, калоши, перчатки, какие-то пакеты, палки… В переулках стояли шум и гам. Кричали от испуга, от негодования, от ярости»[6]. То было 9 января 1905 года. То было уроком политграмоты для всей России — и также для восьмилетнего мальчика, который запомнил его на всю жизнь.
«Его воспитание не отличалось сентиментальностью» — эти слова Тихонова об одном из героев его повести «От моря до моря» можно отнести и к нему самому. Взрослые, обремененные будничными заботами, стремились направить энергию подростка в практическое русло. Но в такой обстановке скорее всего должен был вырасти целеустремленный труженик — впоследствии жизненная закалка пригодилась.
Как известно, у слов есть душа, но нелегко высечь из слов ее огонь. Талант необходим, но вместо того, чтобы осветить мрак, он может сам погаснуть, как оплывающая свеча. Что даст яркость пламени? Опять-таки глубина жизненных корней. Они необходимы не только прозаику, но и поэту. Сосредоточенность лишь на собственном еще не окрепшем творчестве может привести к замкнутости духовного пространства, в тесноте которого и погаснет пламя.
Драматическая действительность предреволюционной эпохи бурлила не только вокруг, но и в детском сознании будущего писателя. Она закладывала те нравственные основы, без которых не может быть духовно значительной личности. А цепкая память фиксировала те подробности бытия, умение схватывать которые и составляет, по Тургеневу, необходимую принадлежность таланта.
В Петербурге в период тихоновского детства развертывалось рабочее движение, именно здесь молодой Владимир Ульянов организовал Союз борьбы за освобождение рабочего класса. С осени 1906-го до начала 1907 года В. И. Ленин часто работал над своими произведениями в квартире преподавателя юнкерского училища, сочувствовавшего большевикам К. Ф. Неслуховского, будущего тестя поэта.
Юный Николай Тихонов не принимал участия в подпольной работе, не разносил листовки, как это делал, например, один из его будущих друзей поэт Владимир Ричиотти. Но его навсегда увлекли свободолюбивые идеи романтической литературы с ее цельными характерами, воспеванием мужества, честности, бескорыстия, человеколюбия. Здесь надо назвать романы Фенимора Купера и вспомнить мнение о нем Горького, отмечавшего воспитательное значение этих романов в становлении молодых русских революционеров.
Мальчик ходил в городскую школу на Почтамтской улице, потом в Торговую школу на Фонтанке. Но главным в его жизни были книги. Он родился в «литературном» доме: здесь бывали Пушкин и Шевченко, позднее жил Герцен. Да и квартира Гоголя была на соседней улице.
В домашней скуке даже блеск кастрюль казался праздничным. Но большой мир настоящей жизни, ничем не ограниченные горизонты сумела открыть книга. Великий город учил также патриотизму, чувству национальной гордости, вере в народ. С детства Николай Тихонов впитывал эту веру в будущее, сияющую со страниц Пушкина, Гоголя, Герцена, Льва Толстого.
«Тихонов, Сельвинский, Пастернак», — мы привычно повторяем эту известную строку Э. Багрицкого, но достаточно ли осознаем тот факт, что Тихонов не просто назван среди современных романтиков, но поставлен на первое место? Что творческие импульсы, исходившие от Тихонова, были излучениями романтической звезды первой величины? В предыстории Тихонова — имена Шиллера, Байрона, Гейне, Шелли, Гюго и, конечно, Пушкина, Лермонтова. Только в контексте мирового романтизма может быть достаточно глубоко понята тихоновская «поэтическая система мироздания» (выражение И. Бехера).
Неудержимая тяга к подлинному, истинному, светлому чувствуется уже в ранних стихах Тихонова. Его манят «песенки простые, Чистые, как воздух на заре» («Полюбить бы песенки простые…»). Он мечтает «ввести в разубранные залы Убогой улицы детей», чтобы были «рады солнечным потехам Их глаз святые васильки» («Пролетарий говорит»).
Патриотический порыв романтика побудил юношу Тихонова уйти добровольцем на фронт первой мировой войны. Но кровавая империалистическая бойня не могла открыть светлой перспективы. Мрачный колорит пронизывает стихи походной тетради «Жизнь под звездами» (1916–1917): «Словно хлора облако взлохмаченно, Повисает на кустах туман», «тяжко ехать лесом тем, пропитанным Йодистым дыханием тоски».
Под Каунасом и Ригой, под Молодечно и Даугавпилсом не встанут из могил погодки молодого гусара. Только тени их летят в черном окне воспоминаний, «как страницы, свиваемые костром». Но этот костер памяти неугасим. И навсегда поучительна история поколения, которое искало выхода из тесных окопов первой мировой войны.
Разрушая, империалистическая бойня «созидала» в Европе такой духовный климат, в котором формировалось поколение, выросшее для того, чтобы узреть всех богов мертвыми, всякую веру в человека поколебленной. Человек «потерянного поколения» стал в центре послевоенной мировой литературы, в творчестве Ромена Роллана и Бернарда Шоу, Дос Пассоса и Ремарка, Олдингтона и Муссинака. Однако не все писатели военного поколения пошли дорогой отчаяния (Анри Барбюс, Ярослав Гашек, Мате Залка). Для Тихонова «жизнь под звездами» закончилась ярким рассветом — краснознаменным рассветом революции.
«Меня сделала поэтом Октябрьская революция»[7], — подчеркивал он. Вместе с тысячами ровесников встал Тихонов под ее знамя, на котором были слова о мире и труде. Семьсот гусарских сабель было поднято за него, когда полк выбирал солдатский комитет.
Вчерашний гусар становится бойцом Красной Армии. В революционном Петрограде он создает в 1918 году ряд стихотворений, часть которых составила книгу «Перекресток утопий». Он не приемлет «черные троны», предрекает гибель старому миру. Но отрицание — лишь один из основных мотивов стихов. Над падающей фигурой Банкира встает монументальный образ символического Рабочего. Его глазами поэт видит счастливое будущее России: