Выбрать главу

67. «Еще в небе предутреннем и горбатом…»

Еще в небе предутреннем и горбатом Тучи горят в пустырях ночных. Самой последней и злою платой Я откупил силу рук твоих.
Люди легли, как к саням собаки, В плотно захлестнутые гужи, — Если ты любишь землю во мраке Больше, чем звезды, — встань и скажи.
Песню наладим, как ладят шхуну, Встретим сосну — улыбнись, пойму, Песенным ветром на камни дуну — И камни встанут по одному.
Отчего и на глине и на алмазе Рука твое имя всегда найдет? Ветка курчавая знает разве, К солнцу какому она растет?
1922

68. ЧЕЛОВЕК С СЕВЕРА

Они верили в то, что радость — птица, И радость била большим крылом, Под ногами крутилась черной лисицей, Вставала кустами, ложилась льдом.
Лед пылью слепящей, сухой и колкой Этот снившийся путь не во сне, не во сне окружил — Так плечо о плечо, — а навстречу сугробы и елки, А навстречу сторожка у сосновой бежит межи.
Кто войдет в нее — сам приготовит ужин, Разбуянит огонь и уж больше ночей не спит, И кровь его смешана с ветром, с вьюжной тяжелой стужей, Долгою, зимнею песней неудержимо стучит.
Ночная земля осыпана снегом и хмелем, Мы отданы ей, мы земному верны мятежу — В расплавленной солнцами Венесуэле Пальмовым людям когда-нибудь всё расскажу;
О сердцах, о глазах, больших и тревожных, О крае моем, где только зима, зима, О воде, что, как радость земную, можно Синими кусками набить в карман.
И люди поверят и будут рады, Как сказкам, поверят ледяным глазам, Но за все рудники, стада, поля, водопады Твое имя простое — я не отдам.
1922

69. БАЛЛАДА О ГВОЗДЯХ

Спокойно трубку докурил до конца, Спокойно улыбку стер с лица.
«Команда во фронт! Офицеры, вперед!» Сухими шагами командир идет.
И слова равняются в полный рост; «С якоря в восемь. Курс — ост.
У кого жена, дети, брат — Пишите, мы не придем назад.
Зато будет знатный кегельбан». И старший в ответ; «Есть, капитан!»
А самый дерзкий и молодой Смотрел на солнце над водой.
«Не всё ли равно, — сказал он, — где? Еще спокойней лежать в воде».
Адмиральским ушам простукал рассвет: «Приказ исполнен. Спасенных нет».
Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей.
Между 1919 и 1922

70. «У меня была шашка — красавица станом…»

У меня была шашка — красавица станом, В залатышской стране крещена, Где гремели костры над балтийским бурьяном,— Я забыл, как звалась она.
Наговорное слово быль-небылицы Из кряжистого высек куска, Как почтовую, легкую птицу, Я пустил его по рукам.
Дом бросил для мги бездорожной, Осталась дома сестра, Вернулся совою острожной — Попросил воды из ведра.
Хрипел от злобы и крови, В волосах замотался репей, По согнутым пальцам, по дрогнувшей брови Узнала, сказала: «Пей».
А дом дышал, как пес на чужого, Я жил — не хранил, как живут пустыри, Я шашку сломал, наговорное слово Чужим по пути раздарил.
Идти ли мне влево, идти ли прямо — Искать худого добра, Но дом не согнется, не рухнет в яму, Пока у огня — сестра.
1922

71. БАЛЛАДА О СИНЕМ ПАКЕТЕ

Локти резали ветер, за полем — лог, Человек добежал, почернел, лег.
Лег у огня, прохрипел: «Коня!» И стало холодно у огня.
А конь ударил, закусил мундштук, Четыре копыта и пара рук.
Озеро — в озеро, в карьер луга. Небо согнулось, как дуга.
Как телеграмма, летит земля, Ровным звоном звенят поля,
Но не птица сердце коня — не весы, Оно заводится на часы.
Два шага — прыжок, и шаг хромал, Человек один пришел на вокзал,
Он дышал, как дырявый мешок. Вокзал сказал ему: «Хорошо».
«Хорошо», — прошумел ему паровоз И синий пакет на север повез.
Повез, раскачиваясь на весу, Колесо к колесу — колесо к колесу,
Шестьдесят верст, семьдесят верст, На семьдесят третьей — река и мост,
Динамит и бикфордов шнур — его брат, И вагон за вагоном в ад летят.
Капуста, подсолнечник, шпалы, пост, Комендант прост и пакет прост.
А летчик упрям и на четверть пьян, И зеленою кровью пьян биплан.
Ударило в небо четыре крыла, И мгла зашаталась, и мгла поплыла,
Ни прожектора, ни луны, Ни шороха поля, ни шума волны.
От плеч уж отваливается голова, Тула мелькнула — плывет Москва.
Но рули заснули на лету, И руль высоты проспал высоту.
С размаху земля навстречу бьет, Путая ноги, сбегался народ.
Сказал с землею набитым ртом: «Сначала пакет — нога потом».
Улицы пусты — тиха Москва, Город просыпается едва-едва.
И Кремль еще спит, как старший брат, Но люди в Кремле никогда не спят.