Ты разыграл судьбу по нотам,Ты мне любовь, ликуя, дал,И в ней путём к иным высотамБыл диска гибельный удар…
[4] Девкалион и Пирра
…Мой разум умирал, но страх ладьёюВладел – и вёл её, вместо меня.Мы белизной занявшегося дняОдни омылись: нас дышало – двое.В надменности безжизненного мираКротчайшие остались – я и Пирра.
Но голос крикнул: «Более не плавай!» –И жилистая синяя рука,Подставив под ладью Парнас двуглавый,Держала нас. Седого двойникаЯ в зеркале волны узрел. И холодПробрал меня: доселе был я молод…
Но загудел могучий рог Тритона –И спало море, гору обнажив.Молчанье. Ни движения, ни стона.Мы огляделись – может, кто-то жив?!Но нет!.. И в отсыревший храм ФемидыВошли мы, задыхаясь от обиды:– Увы, богиня! Род наш уничтожен!..Я дряхлым стал от взглядов страшных рыб,И мы уже детей родить не сможем!..
Но – Голос: «Если б, головы покрыв,Вы на одеждах пояс распустилиИ стали б кости матери за спиныБросать, ваш род продлился бы…»
В сомненье стояли мы: как мёртвых выниматьИз гроба?.. И собрали мы каменья,Как кости той, что всем живущим – мать.Из них восстали юноши – за мною,А женщины – у Пирры за спиною…
Мы их творили – голову покрывИ пояс распустив: с тех пор – в затменьеИх ум! И ни единый их порыв –Не сдержан! И сердца у них – каменья!..
И если смыт потопом прежний род,То этот род – какая кара ждёт?!.
[5] Аполлон и Дафна
– Я, я влагаю песнопеньеВ прилив морей и в смертных губы!..А ей-то что, грозе оленей,Охотнице простой и грубой?..
– Я, я повелеваю светом,Мной – полдень чуден и слепящ!..А ей-то яркий свет неведомВ дремучем полумраке чащ…
Она желанна и красива,Пока мелькает впереди,Но в обжигающем порыве –Ты только лавр прижмёшь к груди!..
[6] Миниады
Голос назрел виноградный – и каждый склонилсяИ побежал на палящий и ливневый бубен…Только три девы не верят в призыв Диониса,Дочери Миния ткут полотно своих будней.
Сёстры, настигнуты страстью свирели и систра,Над челноком и над нитью склоняются низко –Только вдруг съёжились руки, тончают когтисто,И не слетает с их губ ничего, кроме писка…
Слух свой надменный от флейты закрыв, от тимпана,Ставя себя всех поющих и пляшущих выше, –Дочери Миния в ночь безрассветную впали,Дочери Миния ныне – летучие мыши!..
«Сладко солнце видящему солнце…»
Сладко солнце видящему солнце,Божий облик в проходящих сладокВидящему лица. Так пасётсяСтадо, и пастух блистает в латах.
Души расходящихся селений,Судеб сонм – невидимой капеллой,И к небесной грозовой сирени –Ум вознёсся, словно замок белый.
Но замри над плоскими горами:Ведь одно у горнего горнистаНа уме – чтобы в тебе взыгралиКраски, как вино в крови гористой!
Сильфиды
С овцами, как при Лаване,Утром гуляет облако,И не поймёт никакМальчик: зачем подолгуСкрываются те созданья,Что длят плодов созреваньеВ бесплотных и крепких руках?
Вроде бы – спрятаться негде,Пусто, деревьев мало,А за небесной твердьюСкрываться им не пристало, –
Ведь на одних Сильфидах,На их бытии высоком,Явленной жизни кругДержится – вдох и выдох,И наливаются сокомЯблоки на ветру.
Вдруг – откровенье, оклик!После сомнений долгихОн на призыв идёт:Там, во дворце высоком,Воздух подобен сотам,Зренья густеет мёд…
«…Ещё живём. Ещё таим подробность…»
…Ещё живём. Ещё таим подробность –Песчинку мига – от морской волны,В которой все нежившие равны.Ещё бежим от родины в безродность.
…Ты помнишь, как на набережной тойПереходили вещи в отраженьяИ наши лица чувствовали жженьеДуши миров, как солнце, золотой?
Тогда, взлетев, оттаяли словаИ закружились над слепящей гладью…Того божественного полдня ради –Завесы снов со смерти не срывай.