Но был убит однажды кто-тоТобой, и жил на свете онЛишь день. Ты вышел на охоту,Бежал и медлил, ослеплёнТой полнотой ожившей ноты,Тем бытиём двойного счёта,Каким убийца наделён…
Бессрочно, как подруга Лота,К вине солёной пригвождён, –Как склеп под слоем позолоты,Ты канешь в тёмный Аваддон!..
«С ног сбивает, грозою разогнанный…»
С ног сбивает, грозою разогнанный,Лучших снов услаждающий гул.Даже вылететь шумными окнами,Даже с тучей влететь – не могу.
Но какие фигуры выделывалСумасбродно танцующий гром…Скрой меня, непостижное дерево,Под обманным зелёным крылом!
«Во мгле заграждали чешуйчатой грудью…»
Во мгле заграждали чешуйчатой грудью,Встречались зимою – и было теплей,Мостами легли, берегли перепутья,Ловили с обрыва, скрывали в дупле.
И слух, оглушённый первичной виною,Очистился жертвой раскинутых рукВеликих деревьев, увиденных мноюВ садах городских, и во сне, и в жару.
Приближу к губам умолкающим палец –И слышу, как бодрствует в мире ветла,В молчанье зеркальной горой рассыпаясьИ Бога святя в сердцевине ствола.
«Незримых, перелётных, многоногих…»
Незримых, перелётных, многоногих,И кротких, и тоскующих по мне,Намеченных в бесчисленных прологахК незавершённой веренице дней –
Существ, сонаблюдающих со мною,Душе моей соседство всё слышней,В нас сад – единой мыслию сквозною –Как предреченье листьев в глубине
Его ствола, в таящей сердцевине. –Да не погибнет по моей винеНикто из тех, чьим зреньем сад раздвинутИ чьи зрачки – дворцы его теней.
Стихи
– Зачем бегут в чужие страныИз тёплой памяти жилой?– В её ворота гроздью пьянойПрирода смотрит тяжело –
И шепчет: «Я тебя разрушу,Но сохраню твои слова». –И им не терпится наружу,Туда, где речь всегда жива.
Детское
– Полосатый, застывший в полёте,Золотой и усатый страж,Разрешите спросить: что несёте?Где медовый владыка ваш?Что за нитки в накидке бальнойУ одной из жужжащих дам?
– Это тайна. А вы, случайно,Не из вражеских ульев к нам?
Тополь
…Ты пас, ходя в хитоне выцветшем,Туман, и облако, и дым.Когда же флаг восстанья вывешенНад горизонтом крепостным,
И над ступающими ливнямиСад, вовлечённый в торжество, –Не хижина, но залы длинныеКолонн, лепнины дождевой, –
Уж ты изгнанником не кажешься:Тебя на трон вернул мятеж,И ты царишь в зелёной тяжестиСвоих наследственных одежд.
«…Когда судьбу его листали…»
…Когда судьбу его листали –Как лист, он в осень был внесён.Его одели в горностаи,И в багряницу, и в виссон.
Там выступать ему велелиНадменным шагом короля,Там успокаивали ели,Ветвями плавно шевеля.
Там жёлтой завистью болелиСреди пылающей хвалы,Там титульные листья тлелиИ родословные стволы.
Но цел ещё средь кружев рваныхЗакатной гордости рубин.И он здесь – первый среди равныхИ зритель гибельных глубин.
«Иссохшие в упряжи солнечной…»
Иссохшие в упряжи солнечной,С дороги уставшие росной –Зрачки, распряжённые полночью,Притягивал ствол венценосный.
И, каждым натянутым волосомУчаствуя в пении чисел,Луну поднимала над возгласомДревесная царственность выси.
То милует ночь, то горчит онаИ тянет пыльцою болотной.Ты слышал, как иглы сосчитаныИ судьбы подогнаны плотно.
«Там бегут заката нити…»
Там бегут заката нити –Красный облачный клубок,Там в незнанье и наитьеЧуток сон и неглубок.
Там в прихожей мирозданьяРано память не спала –Пережито всё заранееИ оплакано сполна.
Там про будущее шепчут,И багульник на лугу –Я вослед звезде сошедшейПо поляне побегу.