83. «Вы в затхлых буднях, чьи смесились даты…»
© Перевод Д. Бродский
Вы в затхлых буднях, чьи смесились даты,
В пыли неправд и кривотолков злых
Блестите, мысли, как зарниц ночных
Глаза в предчувствии грозы крылатой.
Темнеет небо. Гулов громовых
Всё ближе слышны тяжкие раскаты,
И вдруг на грудь, где все желанья сжаты,
На землю хлынет холод струй живых.
И радостно впивает по́рой каждой
Тот дождь земля, измученная жаждой,
К ней лилия в изнеможенье льнет.
Так вы, тревожные, людей зовете
От будней, от погибели в болоте,
К бескрайностям оснеженных высот.
84. «Запахла осень вялым табаком…»
© Перевод Г. Петников
Запахла осень вялым табаком,
И яблоками, и ночным туманом,
Сверкают астры над песком румяным
За широко распахнутым окном.
Кузнечик в травах, как зеленый гном,
Смычком поводит. И зачем весна нам,
Когда с годами выдержанней станем
И мудрость нас украсит серебром.
Бери суму и дом родной покинь,
И пей холодную немую синь
На взлесье, где медово пахнут дыни.
Учись быть и правдивым, и простым
И, проходя по листьям золотым,
Забудь про башни темные гордыни.
85. «Докуривайте, господа, кончайте…»
© Перевод Н. Ушаков
Докуривайте, господа, кончайте
Ликер и кофе. Мщенья грозный час
Уже настал. По лестнице грохочут
Железные шаги и сотрясают
Всю землю: никуда вам не укрыться
И гнева правого не избежать.
Ключи от житниц бросьте в океан,
В глухие, вспененные ветром волны,
Скупые рыцари, в последний раз
На золото взгляните в подземельях,
В последний раз уста своих любовниц
Накрашенных целуйте. Дверь трещит,
Гремит железо, голоса гудят,
И встало зарево в высоких окнах.
86. «По городу, Парисовы чертоги…»
© Перевод Д. Бродский
По городу, Парисовы чертоги
Покинув, шла она в часы тревоги
И встретила у крепостных валов
Толпу троянцев — хмурых стариков.
«Вот женщина, что топит нас и губит!»
— «Ее напрасно сын Приама любит!»
— «Убить ее!»
— «И смерти мало ей!»
Тут глянула она из-под бровей
И дальше двинулась походкой плавной.
А те: «Хвала и слава богоравной!»
87. «Великою отмечен благостыней…»
© Перевод Н. Ушаков
Великою отмечен благостыней,
Анхизов сын глядел богине вслед:
А дымка легкая, чей нежный цвет
Блеснул вдали, исчезла в небосини.
Не только лебеди, а целый свет
Служили ей — отраде и святыне,—
Хотя из пены родилась богиня,
Но тверже не было ее и нет.
Эней не мог забыть ее ладони,
Они его ласкали, а не жгли,
А волны бушевали, словно кони,
Троянские качались корабли,
И боги провожали их колонну, —
Одни гневясь, другие благосклонно.
88. ТРОЕ В ОДНОЙ ЛОДКЕ (НЕ СЧИТАЯ СОБАКИ)
Джером К. Джером
© Перевод Д. Бродский
Привязан утлый челн к чернеющей коряге.
Промокли сухари, и сахар слипся в ком,
И, как осенний куст под бурей и дождем,
Уныло сгорбились заядлые бродяги.
Но не беда, друзья! Глоток-другой из фляги
Да парочка острот — и легче мы вздохнем,
И пусть Монморанси завыл глухим баском,
Нам высший разум дан, чтоб не терять отваги.
Не взяли в дальний путь с собой мы лишку впрок:
Тючок провизии, питье да табачок,
Да книжиц несколько, да нас — без фокса — трое…
А наше — всё вокруг: деревья, и вода,
И блеск, и всплески волн, и, словно глыбы льда,
Громады облаков над чащею сырою.
89. «По мосту над темною водою…»
© Перевод В. Звягинцева
По мосту над темною водою
Ты брела. Летел сырой снежок.
Веяло от легких верб весною,
Ветер дул в свой жалобный рожок.
Был в глазах, как две свечи горящих,
Жар нечеловеческой тоски,
А следы шагов, совсем ребячьих,
На снегу подтаявшем легки.
Спутанная прядка выбивалась,
Плакал белый твой платок во мгле, —
То снежинка таяла, казалось,
Таяла снежинка на земле.
90. «Когда, с зарею, бригантину…»
© Перевод Б. Турганов
Когда, с зарею, бригантину
Волна качнет,
Красотку юную покинув,
Моряк уйдет.
Взовьется парус, крикнет птица,
Мелькнет стремглав…
Тогда слезой осеребрится
Ее рукав.
Есть край иной, иные травы,
Есть мир иной.
Он с ними встретится — кудрявый
И молодой.
С иной прелестницей кручину
Развеет он,
Когда под вечер бригантину
Примчит муссон.
91. КИТАЕВ
© Перевод И. Поступальский
Он рукавом развеял тучи,
Поднявшись волнами вершин,
Китаев сладкий и певучий,
Благоуханный сельный крин.
Сквозь запах ладана тяжелый,
Сквозь мрак свечи и клобука,
Как взоры грешницы веселой,
Смеются годы и века.
Пусть, полный плача и обиды,
Несется колокольный зык,
Пусть у Евстафия Плакиды
Окаменел суровый лик,
Пусть богомольцы неустанны
У перепуганных икон,
Пусть предрекает Первозванный
Царей, князей, корону, трон, —