Стихотворения и поэмы

1971–1972 Годы проходят в напряженной работе: Кирсанов пишет новую поэму «Дельфиниада», подготавливает новое издание книги стихов «Зеркала», причем принимает участие в художественном оформлении книги – придумывает дизайн обложки и титульного листа, а главное – завершает подготовку четырехтомного собрания сочинений и сдает рукопись в издательство «Художественная литература». В 24-м номере за 1972 г. журнал «Огонек» печатает большую подборку не публиковавшихся прежде стихов «От самых ранних до самых поздних» за пятьдесят лет (1922–1972). Среди них – перевод «Лорелеи» Гейне, стихи о начале войны, «Долгий дождь» и «Реквием». В 1972 г. Кирсанов переезжает в новую квартиру на Большой Грузинской улице. В июне 1972 г. едет в Варшаву на празднование юбилея Броневского; в ноябре болезнь внезапно обостряется.

1972 Умер 10 декабря. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Стихотворения, опубликованные при жизни

«Скоро в снег побегут струйки…» *

Скоро в снег побегут струйки,
скоро будут поля в хлебе.
Не хочу я синицу в руки,
а хочу журавля в небе.

1923

Погудка о погодке *

Теплотой меня пои,
  поле юга – родина.
Губы нежные твои –
  красная смородина!

Погляжу в твои глаза –
  голубой крыжовник!
В них лазурь и бирюза,
  ясно, хорошо в них!

Скоро, скоро, как ни жаль,
  летняя долина,
вновь ударится в печаль
  дождик-мандолина.

Листья леса сгложет медь,
  станут звезды тонкими,
щеки станут розоветь –
  яблоки антоновки.

А когда за синью утр
  лес качнется в золоте,
дуб покажет веткой: тут
  клад рассыпан – желуди.

Лягут белые поля
  снегом на все стороны,
налетят на купола
  сарацины – вороны…

Станешь, милая, седеть,
  цвет волос изменится.
Затоскует по воде
  водяная мельница.

И начнут метели выть
  снежные – повсюду!
Только я тебя любить
  и седою буду!

1923

Красноармейская разговорная *

Шли мы полем,
шли мы лугом,
шли мы полком,
шли мы взводом.

Белых колем,
гоним кругом,
в общем, толком
страх наводим.

Разузнать велел комбриг нам,
где беляк засел в полях: –
На разведку, Сенька, двигай,
винт за плечи, и на шлях!

Вот, брат,
иду, брат,
в куст, брат,
в овраг, брат,
лег, брат,
в кусты, брат,
идет, брат,
враг, гад!..

С ружьем, гад,
с ножом, гад,
и тут, брат,
встаешь:
– Стой, гад,
ни с места,
даешь!..

А он, гад,
слышь, брат,
четырехглазый.
Брит, брат,
крыт, брат,
круглой папахой.
Водкой воняет –
шаг до заразы.
А грудь, брат,
крыта желтой рубахой.

Был, грю, бритый,
будешь битый!
Резал наших,
кажись, довольно!
А он, грит, биттэ,
гэрр, грит, биттэ…
– Бить так бить, –
кулакам не больно!

Бил я, бил, а потом – бабахнул,
падал он – мертвым на брюхо бахнул.
Я, брат, вижу – чудна папаха,
глядь, а в папахе, кажись, бумага.

Стал я с папахой ходить к комбригу,
стал я под честь отдавать бумагу.
Бумагу читал комбриг, что книгу,
потом, брат, орден дал за отвагу!

Как стали мы с планом бить Петлюру,
в петлю Петлюру загнали точно.
Махно смахнули, задрали Шкуру,
и вот затюкан Тютюник прочно.

Давай тютюн завернуть цигарку!
Теперь, брат, видишь, – крепки Советы.
А если тронут – так будет жарко,
пойдут гудеть реввоенсоветы!..

Нынче учим,
отдых нынче.
Что ж до бучи –
штык привинчен.

Марш сыграют, –
сварим кашу.
Враг узнает
хватку нашу!

1923

С письмецом! *

1

Мы –
в окопах.
Темь – аж ну!
Аж в комок затяп.
Не дрефозь,
браток, –
нажму,
закреплю Октябрь!

Собралися мы
в кружок,
тот –
об этом,
тот –
об том…
– Эх,
еще
один
прыжок, –
всех бандитов
перебьем!