Однако при известной общности характеров главных героев исторические поэмы Каменского во многом разнятся друг от друга. «Степан Разин» – это поэма песенного начала. Она не претендует на историческую полноту и достоверность. Ее герой – это обобщенный и в то же время лирически-личный образ героя, в котором Каменский воплощает собственные чувства и переживания. Это радостный и бунтарский отклик на ожидаемый революционный шквал.
«Емельян Пугачев» написан после Октябрьской революции. В нем сказалось внимание поэта уже к исторической сути событий, к социальным причинам мужицкой революции. Следствием этого явилась и большая верность историческим фактам, стремление более или менее точно передать историческую канву событий. Как и «Степан Разин», поэма о Пугачеве написана страстно, взволнованно, с ослепительной насыщенностью красок. В то же время она более эпична, тогда как «Степан Разин» фрагментарен, построен на чередовании лирических «арий» и «хоров».
Иной характер имеет поэма «Иван Болотников». В ней биография Болотникова и эпизоды из истории крестьянского восстания показаны особенно подробно. В результате поэма оказалась сильно перегруженной, растянутой. Яркие, сильные сцены и стихи (например, сцена в бане) нередко заглушаются многословием, вялыми, риторическими строками. Образ Болотникова, несмотря на обширность поэмы, все же остался недосказанным, романтически стилизованным.
Говоря о Каменском как о художнике слова, о его поэтической форме, Луначарский писал: «Он сильно влюблен в слово, в живое слово, звучащее и сверкающее красками, в забавное, острое слово. Каменскому в высокой степени свойственно свободное обращение со словом. Он не заглядывает ни в какие словари, как бы не сделать этимологической или синтаксической ошибки. Он не только верит в то, что в его уральском, камском нутре всегда лежит, словно залежи самоцветов и бурмистского зерна, неисчерпаемый запас подлинных, из почвы идущих слов, но он вообще не боится манипулировать со словом».[44]
За исключением нескольких стихотворений, явившихся данью «зауми» («Жонглер» и другие), Каменский в послеоктябрьский период своего творчества редко злоупотреблял неологизмами, характерными для его ранних произведений. Теперь он обращается к народному просторечию, прежде всего к местному уральскому говору, к его выразительной, порой грубой, лексике («Емельян Пугачев»),
Нередко стих Каменского переходит в раешник, народное балагурство, своеобразный сказ, прибауточный лубок: таким «сказом» говорит у Каменского Пугачев:
Иногда стих Каменского напоминает стих Маяковского (с таким же графическим расположением слов):
Но в отличие от Маяковского народно-сказовый и песенный строй у Каменского преобладает. Здесь сходство с Маяковским лишь во внешней графике стиха, в ориентации на звуковое начало, которое приобретает конструктивную функцию.
Н. Асеев, характеризуя особенности современного свободного стиха, писал: «Поэтическая деятельность В. Хлебникова, В. Маяковского, А. Крученых, Б. Пастернака, В. Каменского, Н. Асеева, а впоследствии и Ник. Тихонова в разной мере и разными путями преследовала одну и ту же главную цель расшатывания канонической строфы, перевода всего строя русского стиха из закостенелых ритмико-строфических границ в общий ритмический строй интонационной речи, главным связующим законом которой являлось ее звуковое строение в соответствии с тем смысловым и логическим силовым ударением, которое делило ее на фразы и периоды, в свою очередь определявшие строфику стиха».[45]
Каменский в разработку свободного стиха внес свою лепту. Его стихи ориентированы на произнесение, на эстраду, рассчитаны «для голоса». Выразительность интонации, то повышающейся до выкрика, то переходящей в песенный распев, не стеснена рамками метрики. Вместе с тем самый стих Каменского сплетается с песенными интонациями, со всей образной системой, метафорами, эпитетами фольклора: