Всё ж общего меж нами было много
И молодость собой равняла нас...
Но врознь теперь нам всем лежит дорога,
Пробил свободы и разлуки час.
Оно исчезнет, классное равенство,
Значение получат граф и князь;
Таков закон земного совершенства,
Ослабится училищная связь!
Простите же; прошла пора былая
Плачевные о мире песни петь,
Дни глупых лет считать блаженством рая
И о мечтах несбыточных жалеть!
Чувствительность уж более не в моде.
Пустой обман разоблачив с утра,
Я рад, что жизнь узнаю на свободе.
Смелей же в путь, пора, давно пора!
Любезный друг, кто знает, счастье ль, горе
В тумане я грядущего найду,
Переплыву ль спокойно жизни море,
До пристани ль желаемой дойду?
Или, быть может, сумраком одетый,
Мне предстоит страданий тяжкий путь...
К тебе в приют, радушием согретый,
Приду тогда, чтоб сердцем отдохнуть.
НА ПРОЩАНЬЕ
(При отъезде из Петербурга)
Мне грустно расставаться с вами,
Себя от братства оторвать,
Проститься с близкими друзьями
И вновь свиданья ожидать!
Мне грустно. Странно! оттого ли,
Что власть привычки я люблю,
Что покидаю прежней доли
И прежней скуки и неволи
Своих товарищей семью!
Прошла пора, когда, бывало,
Лишь счастье мнилось впереди
И пламя светлое пылало
В прекрасной юноши груди!
Когда восторженности чистой
Доступна грудь еще была
И верил он, что по цветистой
Дороге жизнь его вела.
Теперь не то: и ум наш зреет,
Холодный с раннего утра,
И перед истиной бледнеет
Очарованья мишура!
Уж вздорных слов наш век не любит,
И, обнажая смысл в тиши,
Сознанье внутреннее губит
Восторги ложные души!
К чему притворство? Нет меж нами,
Как меж лицейскими друзьями,
Ни вечных клятв, ни громких слов,
Ни песен о разлуках дальных,
Ни предсказаний идеальных:
Всё по преданью от отцов!
Но, в духе века современном,
Пусть будет между нас приязнь
На расстоянии почтенном,
Отбросив нежностей боязнь.
Друг друга ведаем мы иену,
Спокойной мудрости жрецы,
Не подеремся за Елену,
Как наши древние отцы!
Но отчего ж тоскою странной
Стеснилось сердце? или я
Здесь покидаю кров желанный,
Так вас люблю, мои друзья?..
«Я ЗНАЮ, ЛИДИЯ, КТО В СУМРАКЕ НОЧНОМ...»
Я знаю, Лидия, кто в сумраке ночном,
В беседке, упоен любовью и вином,
Рукою дерзостной покров с тебя срывает...
И стыд девический желанью уступает,
Восторги сладкие предчувствуя любви!
Ты млеешь, ты дрожишь, горят уста твои,
Румянец огненный с ланит прелестных пышет,
А молодая грудь волнообразно дышит.
Вдоль мраморных власы раскинулися плеч,
Уж голос затихал, уж замирала речь...
И слышны слабый стон да звуки поцелуя...
А я стоял вблизи, душою негодуя,
Что девы свежая, роскошная краса
И надо мной свои являла чудеса!
Что мыслил, Лидия, избрать тебя подругой
И в дом отцов ввести хотел своей супругой!
Безумные теперь рассеяны мечты,
И вновь свободен я, и недостойна ты,
Чтоб гордый римлянин к ногам коварной девы
Принес свою любовь и страстные напевы!
«ИТАК, В СУДЕ ВЕРХОВНОМ — ВИНОВАТ!..»
Итак, в суде верховном — виноват!
Хотел сказать: на фабрике сенатской —
Среди обширных каменных палат,
Грязнее всякой камеры палатской,
Работаю, как будто на подряд.
Вкусили мы всю прелесть службы статской,
И видим: слишком мало толку в ней,
Чтоб ей отдать цвет лучших наших дней.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Хотя б сказал сенатский наш оратор,
Что грудь звездами, дюжих пару плеч
Нам лентами украсит император,
А право, друг, игра не стоит свеч!
Что толку в том, министр ты иль сенатор!
Но чужды мне столь сильные желанья
Всю жизнь отдать за ленты и кресты,
Немецкие ничтожные прозванья,
Все полные блестящей пустоты,
Я к ним в себе не чувствую призванья...
К. С. АКСАКОВУ
Не расточай святых даров природы
Пред суетной, бессмысленной толпой;
Сил молодых исполненные годы
Не трать в борьбе бесплодной и смешной.
К чему тебе минутное вниманье,
Участия лишенные слова,
Пустых людей пустое лепетанье:
Мелка их мысль и их душа мертва!