К ***
О преферансе не тоскуя,
Не утруждая головы,
Один мечтанием живу я,
Один бездействую... Но Вы,
Ссылаясь с важностью на опыт,
Смирясь пред наглостью судьбы,
Избрали род иной борьбы,
Где мысль нема, где дремлет ропот,
Где, в боевые вечера,
Вас тешит жар ее бесплодный
И счастья прихоти свободной
Волнообразная игра!
Вы правы, так. Живей и краше
Стократ, чем бальный contredanse,[2]
Отвод деятельности нашей —
Долгоживучий преферанс!
Как быть? жизнь тянется сурово,
Так всюду скучно, всё одно:
Стеснен порыв, робеет слово,
Перу свободы не дано!
Куда идти? и где дорога?
Куда девать богатство сил?
Я долго ждал, я слишком много
В мечте досугов погубил!
Не лучше ль с Вас мне брать примеры?
Завиден жребий, черт возьми:
Вы примиряетесь с людьми,
Все люди годны Вам в партнеры!
Быть так; решаюсь наконец.
Хочу моим досугом править
Отныне картам предоставить...
Но нет, спаси меня, творец,
От безнадежности покорной,
От сна ленивого души,
От жизни долгой, скучной, вздорной,
От прозябания в тиши!
«БЫВАЕТ ТАК, ЧТО ЗОДЧИЙ МНОГО ЛЕТ...»
Бывает так, что зодчий много лет
Над зданием трудится терпеливо
И, постарев от горестей и бед,
К концу его подводит горделиво.
Доволен он упрямою душой,
Веселый взор на здание наводит...
Но купол крив! Но трещиной большой
Расселся он, и дождь в него проходит!
Ломает всё, что выстроено им...
Но новый труд его опять бесплоден
Затем что план его неисполним,
И зодчий плох, и матерьял не годен!
Не так ли ты трудишься, человек,
Над зданием общественного быта?
Окончен труд... Идет за веком век,
И истина могучая разбита!
И всякий раз как много с ней падет
Безвинных жертв рабочего движенья!..
Ужель твое развитие идет,
Как колесо, путем круговращенья?
О род людской! Не раз в судьбе своей
Ты мнил найти и Истину, и Веру,
Затем чтоб вновь разуверяться в ней
И строить храм по новому размеру!
Каким путем ты цели не искал,
К каким богам не воссылал моленья?
Но много ль ты вопросов разгадал,
Но тайный смысл ты понял ли творенья?
К чему же ты нас ныне привела,
Судеб мирских живая скоротечность!
Всё та же власть враждующего зла,
Всё так же нам непостижима вечность.
Но опытом смирилися умы,
Исчезли с ним надежды и утехи;
И жизнь теперь, как бремя, носим мы,
И веры нет в грядущие успехи!..
СОВЕТ
(К. С. Аксакову)
Храни устав приличий строгих света,
Волненья дум глубоко затаив.
Их назовут горячностью поэта,
Почтут хвалой твой искренний порыв!
Но похвала горячему движенью,
Как яд крови, опасна и вредна:
Она ведет к вопросу и сомненью,
Свободу чувств смутит в тебе она...
И чистота внезапного порыва
Затмится вдруг тщеславною мечтой.
О, бойся их хвалебного отзыва,
Не щеголяй душевной красотой,
Чтоб гордый свет улыбкой снисхожденья
Не оскорбил восторженную речь:
Бессильных душ порывом не увлечь!
Своей души растратишь ты движенья,
Остынет жар и притупится меч!
МУХАНОВОЙ
Смущен, и тронут, и согрет,
Прочел я отзыв Ваш похвальный,
И Вашей прозе музыкальной
Пишу рифмованный ответ.
С какою смелостью живою
Путь достославный на земли
Вы ободряющей рукою
Мне указуете вдали!
Боюсь — не та моя дорога!
И в простодушной слепоте
Боюсь судить себя не строго,
Боюсь поверить слишком много
Самонадеянной мечте!
Когда б, как Вы, душою нежной,
И я душе упрочить мог
Отраду веры скоробежной
И усмирить порыв мятежный
Сомнений дерзких и тревог;
Когда бы точно величавый
В моей груди таился дар,
Не самозванный, не лукавый,
Не просто молодости жар, —
Тогда принес бы я, напрасной
Себя борьбою не губя,
На подвиг чистый и прекрасный,
Высокий, стройный, сладкогласный
Всю жизнь свою, всего себя!
Но я, я грустного сознанья
В пустых мечтах не заглушу:
Я богом данного призванья
В груди бездарной не ношу.
Стремясь достигнуть идеала,
Гонясь за творчеством живым,
Бессильной мукою томим,
Казнюсь я казнию Тантала!