7
Клонилось солнышко за гору,
Работа легче, жар слабей.
Кто спит теперь, об эту пору?
Вставай, ленивец Алексей!
Крестьяне все трудились ныне:
Ты в поле не был, не пахал,
Не побродил по десятине,
Косой железной не махал!
Такому парню не пристало
Лежать, коль бодрствуют отцы!
Что спишь? Иль ночи было мало?
Иль напролет душа гуляла
До бела утра с молодцы?
Проснись, вставай, примись за дело!
Оставить нежбу не пора ль?
Иль будешь ждать, чтоб солнце село,
И дня пропадшего не жаль?
Проснулся он как будто спозаранку,
Глядит вокруг; и видит Алексей
Травы испод, и влажную изнанку
Пушистых листьев, корни стебелей.
В траве сверлит, чирикает, стрекочет,
И возится, и суетно хлопочет
К нему всползти на шею муравей.
И взор его в траве невольно бродит,
Сквозь чащу в даль зеленую уходит...
Распуталась, раздвинулась трава...
И видит: гриб! приземистый и плотный,
Прирос ко мху, здоровый и добротный,
Темнеется, за ним другой... и два!
Так, белый гриб! эх, тетушке Матрене
Его б отнесть! Но к тетушке Матрене
Не близок свет!.. И быстро он вспрыгнул...
Пора идти и к цели путь направить;
Надел зипун и кудри отряхнул...
А что ж грибы? нельзя же их оставить!
И, завязав их бережно в платок,
Он зашагал и скоро был далек.
БУРМИСТР
1
Корнил, бурмистр, ругается,
Кузьма Петров ругается,
И шум, и крик на улице,
Три дни прошло, Алешки нет,
Пропал Алешка без вести.
Денечка три повыждали,
И нынче лишь, ранехонько,
Кузьма Петрович, староста,
Сказал о том Демьянычу.
Как взбесится Корнил-бурмистр,
Как замахал, задвигался!
Подай отца!.. Зовут отца.
Ох, тошно было старому,
Немало он кручинился;
Вещует сердце старое,
Что не бывать уж свиденью,
Алешке не ворочаться!
Его бранил, себя бранил,
Просил у бога милости,
Чтобы простил он блудному,
Чтоб вразумил безумного,
Не допустил бы глупого
До худа непоправного!..
Матвей Лукич! Ступай — зовут!
Ох, тошно горемычному!
Идти ему не хочется,
Ответ давать приходится,
Перед людьми позориться,
А тут, гляди, на улице
Как будто сходка целая.
Плетутся друг за дружкою,
Со всех концов сбираются,
Без зова созываются!..
Бабья-то сколько, господи,
Туда ж понатолкалося!..
Стоит себе Степаныч тут,
На палку упирается,
Молчит и не промолвится,
Лишь борода шевелится,
Ус только смехом дергает!..
Смекнул хромой, да прежде всех,
С Алешкой что поделалось,
Догадлив был он неспроста:
Его рассказы буйные
Мутили сердце молодцу!
Вишь, и ее нелегкая
Туда ж несет на сходбище:
Кузьмы Петрова, старосты,
Жена его, Пахомовна!
Какая баба тучная,
Какая баба сплетница,
Сварлива и назойлива:
Когда другой ругается,
Подругивать охотница!..
Пришел Матвей, пришел Лукич,
И слышит он укорные
Себе слова позорные:
Что сына он сберечь не мог,
Не вразумлял терпению;
Что миру провинился он,
Убавил им работника!
Такой-сякой и ты, и сын!..
Бурмистр Корнил ругается,
Кузьма Петров ругается,
А тут же и Пахомовна!
Не выдержал Матвей Лукич,
Вдруг на нее накинулся:
«Молчи ты, ведьма старая,
Вишь, отощала, постница!»
И гул пронесся хохота,
Смеются все над бабою,
Над бабою Пахомовной!
Махнул рукой бурмистр Корнил,
За земским шлет он старосту.
Велит писать скорехонько
В суд земский объявление.
Крестьяне все расходятся,
Да жаль им стало бедного
Отца Алешки старого:
«Что, старичок, кручинишься,
Грешна тоска пред господом;
Дал крест тебе он на плечи —
Неси его с терпением!»
Стоят ребята кучками,
Алешку вспоминаючи,
Плетутся толки разные,
Жалеют парни молодца,
А больше парней — девицы,
Но больше их и больше всех
Одна крушится девица...