Раздел III, ст. 26-27
Раздел IV, после ст. 80
133-136
Раздел V, ст. 14
Замысел поэмы, очевидно, стал складываться у А. во время службы в Астрахани (январь-ноябрь 1844 г.). Астраханская губерния издавна служила местом притока беглых крестьян со всех концов России. А. хорошо знал это и проявлял особый интерес к обстоятельствам жизни беглых в губернии, о чем свидетельствуют, в частности, его письма (П., т. 1, стр. 54, 82 и др.). Однако письма из Астрахани не содержат еще сведении о начале работы над поэмой. Лишь в середине 1846 г., уже из Калуги, А. упоминает о «главном предмете» своей поэтической работы — «повести в стихах», к написанию которой он уже «прикоснулся» (П., т. 1, стр. 345). Без сомнения, речь идет о «Бродяге». Со временем замысел поэмы уточнился: было решено разделить ее на две части. Но писалась она медленно. К середине 1848 г. ряд глав первой части еще не был написан (там же, стр. 454, 457). Более активно А. продолжает работу над «Бродягой» во время служебной поездки по Бессарабии. 27 ноября 1848 г. он пишет родным: «Теперь приступил к самому трудному месту во всей поэме, к описанию барышни с садом. Тут ужасно трудно соблюсти меру и дать понять эту барышню — вовсе не русскую красную девицу — не выходя из общего тона поэмы» (П., т. 2, стр. 50). Первая часть поэмы была наконец закончена 3 декабря 1848 г. (там же, стр. 65). Однако А. продолжал ее совершенствовать и одновременно работал над второй частью. 23 ноября 1849 г. А. писал из Ярославля А. О. Смирновой: «Оцепенение разбилось, и «Бродяга» поплыл своим потоком. Надели с три тому назад, после 10-ти месячного молчания, принялся я снова за стихи. Бог знает, удачно ли. Написал целую главу, в которой изображается кабак во всей своей трагической красоте. Если успею (потому что дела служебные мне много мешают), напишу и вторую главу, которая приводит Алешку в Астрахань. Это будет половина второй части» («Русский архив», 1895, т. III, No 12, стр. 442). С конца 1849 г. А. не прибавил к поэме, по его собственным словам, «ни одной строчки», хотя по письмам видно, что он долго еще не отказывался от планов ее продолжения и сетовал на то, что не выполняет их (П., т. 2, стр. 363 и др.). Переписка А. в конце 1850 г. с министром внутренних дел Л. А. Перовским (там же, стр. 393 и след.), получившим сведения о написанном его подчиненным произведении «предосудительного содержания» «Бродяга» и потребовавшим объяснений, привела к отставке А. В его письмах больше ни разу не заходит речь о продолжении «Бродяги». В истории создания лоэмы остается ряд неясных мест. В частности, неизвестно, когда написаны А. те строки и разделы из 1-й части, которые впервые были опубликованы лишь после смерти, в «Письмах». Не знаем мы, где и когда именно писались отрывки из дальнейших глав, напечатанные в «Парусе» и помеченные лишь годом-1850. Наконец, совершенно неизвестна судьба того «трудного места» первой части, где участвует «барышня» (см. выше). Если судить по сообщению в письмах (т. 2, стр. 74), оно было написано А. Однако ни самим автором, ни после его смерти текст его не публиковался и не обнаружен в рукописных собраниях. О работе над поэмой см. еще там же, стр. 58, 60, 75, 105, 135, 258, 269, 312, 338. Публикация «Бродяги» в «Московском сборнике» вызвала недовольство цензуры. На заседании главного управления цензуры 17 января 1853 г. в поэме увидели «обещания в бродяжничестве приволья и ненаказанности»; указывалось, что «Бродяга» может «неблагоприятно действовать на читателей низшего класса» (ЦГИАЛ, ф. 772, оп. 5, ед. хр. 150061а). III Отделение заинтересовалось поэмой еще в марте 1849 г. Арестованному А. в числе других вопросов был задан и такой: «Объясните, какую главную мысль предполагаете Вы выразить в поэме Вашей «Бродяга» и почему избрали беглого человека предметом сочинения?» А. отвечал: «Отчего выбрал я бродягу предметом поэмы? Оттого, что образ его показался мне весьма поэтичным; оттого, что это одно из явлений нашей народной жизни; оттого, что бродяга, гуляя по всей России как дома, дает мне возможность сделать стихотворное описание русской природы и русского быта в разных видах; оттого, наконец, что этот тип мне, как служившему столько лет по уголовной части, хорошо знаком. Крестьянин, отправляющийся бродить вследствие какого-то безотчетного влечения по всему широкому пространству русского царства (где есть где разгуляться!), потом наскучивший этим и добровольно являющийся в суд, — вот герой моей поэмы» (там же, стр. 162-163). Конечно, для А. важна была не добровольная отдача себя героем поэмы в руки суда, а возвращение его в родное село, к земле. Для понимания замыслов окончания поэмы интересен отзыв о ней Гоголя, который приводит С. Т. Аксаков в письме от 17 января 1850 г.: «Вчера прочли Гоголю также и твои письма После твоего отзыва о «Бродяге» он сказал: «от него самого зависит, чтоб «Бродяга» имел не временное и не местное значение. Все подробности, вся природа, одним словом всё, что окружает бродягу, у него сделано превосходно. Если в бродяге будет захвачен человек, то он будет иметь не временное и не местное значение. Надобно показать, как этот человек, пройдя сквозь всё и ни в чем не найдя себе никакого удовлетворения, возвратится к матери земле. Иван Серг. именно это и хочет сделать и, верно, сделает хорошо» («Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», т. 1. М.-Л., 1936, стр. 186). Об отношении А. к беглым крестьянам см. также П., т. 2, стр. 35-36. Особое значение придавал А. поискам своеобразных стиховых средств при написании поэмы, своему обращению к «складу русской песни» (там же, стр. 70). Поэма вызвала большой интерес современников еще до ее напечатания. Она многократно читалась самим автором в различных аудиториях, распространялась в списках. Об интересе Гоголя к «Бродяге» и положительных отзывах его о поэме А. писали сестры из Москвы («Литературное наследство», No 58. М., 1952, стр. 706, 708). Восторженно оценивали поэму А. О. Смирнова (Записки, дневник, воспоминания, письма. М., 1929, стр. 253), А. С. Хомяков в письме из Москвы к А. Н. Попову от 13 февраля 1849 г.: «Ив. Аксаков начал поэму необыкновенно смелую по замыслу, ибо она взята прямо из простейшего быта, с героями Алешкой да Парашкой, и необыкновенно поэтическую по выражению, если только продолжение будет отвечать началу» (Полное собрание сочинений, т. 8. М., 1900, стр. 196). «В Ярославле находится теперь поэт Иван Сергеевич Аксаков. Я имела удовольствие слышать его превосходную поэму «Бродяга»», — сообщала в свою очередь Ю. В. Жадовская в письме от ноября 1849 г., адресованном Ю. Н. Бартеневу (Щукинский сборник, вып. 4. М., 1905, стр. 334). Сам А. в письмах к родным рассказывал о большом интересе к поэме со стороны композитора М. И. Глинки, многих общих знакомых и др. (П., т. 2, стр. 5, 100, 116). Одобрение «Бродяги» не было единодушным. А. приводит в одном из писем отзыв «Александра Строганова, бывшего министра»; «Он заметил, что как-то, однако, нехорошо: будто в России так много бродяг» (там же, стр. 116). С неприязнью отозвалась позднее о поэме А. гр. Е. П. Ростопчина в своей сатире «Дом сумасшедших в Москве в 1858 году»: