«Опустошаясь до самого дна, до отчаянья…»
Опустошаясь до самого дна, до отчаянья,
Так вот — до капли, до самой последней,
Облаком — вверх, где безмерно молчание,
Где лишь рукою подать до вселенной соседней —
Господи, там —
Снова, и мучась и маясь огромной разлукою,
Снова к планете бесцельно любимой,
Снова стремиться и с новою мукой
Душу вернуть в этот мир, для нее нестерпимый.
«Что ропщешь ты, душа моя…»
Что ропщешь ты, душа моя,
И рвешься и дрожишь в тенетах?
Струя густая бытия
Накапливалась в звездных сотах:
Гудел не даром гордый рой,
Пчелиный труд венчая славой, —
Стекает темный мед струей,
Торжественной и величавой.
А ты все в той же суете сует,
Все в том же теле неудобном, —
Уже сияет странный свет,
Жизнь кончилась на месте лобном.
И отрешаясь и стыдясь
Математического счастья,
Как бы внезапно раздвоясь,
Вселенная раскрылась настежь,
И в хаосе, и в мраке, и в цветах
Мне смерть поет о новой жизни,
А ты, душа, ты только прах
Тебя отвергнувшей отчизны.
«Жизнь, как вода, сквозь лед струится…»
Жизнь, как вода, сквозь лед струится
И смертью дышит человек, —
Тяжелый, вскормленный волчицей
И все ж — высоколобый век.
Сквозь ледяную безнадежность,
Сквозь глыбы воздуха, сквозь сон
Нам открывается возможность
Родной покинуть небосклон.
И мы на рубеже вселенной,
На стыке двух эпох — сквозь смерть —
Вдыхаем свет иноплеменный
И видим ангельскую твердь.
Так осенью из мертвой бездны
Живая падает звезда
И, отсияв во мгле железной,
Вновь пропадает без следа.
«Да, не дает мне покоя…»
Да, не дает мне покоя
Лампа, зажженная мной.
Вечером снова нас двое,
Сердце, мой недруг, с тобой.
Снова два страшно унылых,
Страшно бесцельных огня. —
Кто по ночам побудил их
Жить в ожидании дня?
Жжет двуязыкое пламя.
Испепеленная мгла
Снова простерла над нами
В небе два смертных крыла.
«Охапка хвороста сгорит дотла…»
Охапка хвороста сгорит дотла,
Вновь зарубцуется, срастется мгла.
Над плоским миром непотребный сон
В развернутый упрется небосклон.
Мы будем спать и спать, и только спать,
Без сновидений сон — какая благодать!
Но задушевный огнь еще горит,
Еще нам наша жизнь, пеняя, мстит,
Прозрачных искр воздушный фейерверк
Еще не вовсе в темноте померк.
Промышленной мечте наперекор
Еще горит возлюбленный костер.
«Переступив за жизнь, за край природы…»
Переступив за жизнь, за край природы,
Разъединясь с землей,
В суровый край твоей свободы
Вступая, Боже мой,
Душа, еще разъятая, томима
Всей суетой сует,
Над нею веют крылья серафима
И поглощают свет.
И дымно-нежным веяньем объята,
Она дрожит, звеня,
И вверх, к Тебе, по плоскости покатой
Она влечет меня,
И я, еще живой, вступаю
В горящие поля
И медленно иду по огненному краю,
По острию огня,
Еще храня избыток смертной страсти,
Еще, как зверь, дыша,
Пока не прорастет высоким счастьем —
Звездой — моя душа.
«Отверженным созданьем Бога…»
Отверженным созданьем Бога
По краю розы — гусеницей — мне
Ползти, пока мое немного
Не успокоится в просторном сне.