Сестра моя, ласточка, быстрая птица,Вновь твое сердце полно весной?Тысячи лет пролетели, сгорели,Как же ты можешь опять веселиться,Как сердце полнишь песен волной?Что ты споешь, когда дунут метели?
Сестра моя, ласточка, чистая птица,Когда улетаешь зимою на юг,В южные страны, с собою зовя,Старое горе с тобою ли мчится?Песнь оборвав, клюв смыкаешь ли вдруг?Ты все простила прежде, чем я?
Летучая ласточка, птица — сестрица,К солнцу и югу долог твой путь,Я же борюсь с сердца старой враждою,В дуплах и гнездах дано мне гнездиться —Серое тельце, огнем полна грудь —Песни в ночи мои полны тоскою.
Я соловей, все весенние ночи,Сестра моя, ласточка, неба жилица,В разгаре весеннем, всю ночь напролетВ сумрак одет, темнотой оторочен,Пою до тех пор, пока дикие птицыНе закричат, видя солнца восход.
Сестра моя, ласточка, легкая птица,Весенний пир — всякому духу отрада,Но разве нет в сердце твоем пустоты?Туда, где паришь, не явлюсь, о черница:У смерти есть память, у жизни пощада,И я бы простила, но вспомнишь ли ты?
Сестра моя, ласточка, нежная птица,Еще в твоем сердце достаточно сил?Живо оно? Иль давно опочило?К Лету — царю так легко всем стремиться,Но не будет Весне твой рассказ страшный мил.Прошлое горе… Иль ты все забыла?
Сестра моя, ласточка, в небе зарница…Сердце мое янтарем каменеет,Над головой вечно волны шумят,Но пасть тебе или мне возродиться,Если во мне станет сердце добрее,Если ты вспомнишь, сестрица, меня.
Лучик небесный, сестра моя — птица,Сердец разделение нас разлучило,Твое так легко, словно лист октября,Моё же несется, как злая орлица,К морю Фракийцев, где убили Итиля,Желанием мести вечно горя.
Сестра моя, ласточка, черная птица!Песню — прошу я — прерви хоть на миг.Мокры и трубы и застрехи крыш…К детскому лику могу ль возвратиться,План — паутину, труп, смолкнувший крикВспомнить смогу ли, коль ты простишь?
Вечно в уме твоем, ласточка, будетТот, кто в злой день зря пытался укрыться,Первенца кровь до сих пор вопиет:«Кто все простил? Кто меня не забудет?»Ты уж простила, о летняя птица…Пусть мир прейдет — не забуду я. Нет!
Песня времен спокойствия. 1852 г.[5]
По песку ударяет кулак,По ветру морскому и соли:Удар — решимости знак —Как смерть, тверда будет воля.
Ветер звенит как сталь,Высоко взлетает пена;Воды плещут и мчатся вдаль,Приливов, отливов смены.
Возносится желтый утес,В расщелинах треплется колос.Ударь, чтоб день бурю принес,Пусть над палубой слышится голос.
Здесь морю неведомы узы,А ветер кричит от счастья.Коль трое в свободном союзе —На трёх меньше в полчищах власти.
В песках отмеряем шаг,От сыска укрывшись в море.Пусть весь мир захватил себе враг —Короли, мы несем вам горе!
Вы на мир набросили узы,Вы Бога купили лестью,Коль трое в свободном союзе —На трёх меньше в полчищах власти!
Поцелуй, что крапивы злей,Лоснятся разбойников рожи;Там кровь на руках королей,Рты попов запятнаны ложью.
Разве ветру наденете узы,Намордник — на моря пасти?Коль трое в свободном союзе —На трёх меньше в полчищах власти.
Поднимем же старый наш флаг,Красный, по ветру вейся!Пусть сомкнутся ряды для атак,Пусть вождей будет десять, не двести!
Если ад одолжит нам сеть,И галера[6] крякнет под Папой —Бонапарта отродью — смерть![7]Отдадим его в виселиц лапы. Коль правитель свой давит народА пастух гонит волка на стадо,Коли Вера свиней пасёт,И Стыда страшиться не надо —
Поднимай алый флаг — крепче узел!Над пеной пусть венчает снасти!Коль трое в свободном союзе —На трёх меньше в полчищах власти!
Взгромоздился над миром колосс,В Вене муки, и муки в Кайенне.[8]Пусть же ветер коснётся волос,Пусть лицо омочит моря пена. Пусть море разрушит шлюзы,Ураганы и бури — на счастье.Коль трое в свободном союзе —На трёх меньше союзников власти!
Песня времен восстания. 1860 г.[9]
Правитель в страхе затих, и прелат лицо своё скрыл,Потому что песня живых звенит над рядами могил.
Зряч слепой, и слышит глухой, и кривой распрямиться смог;Грозным ревом стихии морской раздается стук дружных ног.
Буйный ветер доносит смех, шум свершений этого дня;Отвечай, священник, за грех; правитель, пади как сорняк!
Вот блевотой кровавой покрыл золотые одежды поп:Это вора стыд заклеймил, краска совести мажет лоб.
Онемели и жалко дрожат — жаль потерянных ценных вещей:Как попу свой дворец удержать? Где былая власть королей?
Страх силен, тоска велика, от возмездия не уйти.Как могучих течений река, ярость наций закрыла пути.
По коврам ступали ногой, всюду роскошь, сияние злата;Одеяний старинный покрой, и сладки духов ароматы.
В волосах больше нет венца, стал царь жалок, как инвалид;Наг и сир, ожидает конца, желчью совести рот залит.
Ты намерен народ свой судить, о заведомый Главный Мудрец?Как же ложь тебе повторить, коль слюне ядовитой конец?
вернутьсяИтиль — сын фракийской царицы Прокны. Её муж надругался над сестрой царицы, Филомелой, а чтобы она не рассказала о произошедшем, вырвал ей язык. Узнав о таком злодействе, Прокна убила сына, сделала жаркое из его мяса и, накормив такой пищей царя, объяснила ему, что он съел (она обрекла его тем самым на несмываемый грех людоедства, и к тому же лишила наследника). Затем Прокна превратилась в ласточку, а Филомела — в соловья. Царь же стал ястребом и вечно охотится на обидчиц; вот почему ласточки так быстро летают, а соловьи поют только ночью…
вернутьсяВ 1948-49 годах по Европе прокатилась волна революций (Франция, Италия, Австрия, Венгрия, Германия), но все они окончились неудачно. Так что 1952 — это один из годов реакции, репрессий против радикалов. Суинберн сочувствовал «левому» движению, особенно национально-освободительной борьбе в Италии, разделенной тогда на мелкие несамостоятельные княжества и королевства.
вернутьсяна галеры отправляли преступников («каторга» — буквально значит «гребное судно»).
вернутьсяимеется в виду император Франции Наполеон III (свергнут только в 1970 г).
вернутьсяКайенна — французская каторжная тюрьма.
вернутьсяВ 1960 году вновь произошла революция в Италии, и страна была объединена под властью единого правительства (впрочем, монархического, а не республиканского, как желали радикальные революционеры — карбонарии).