«Кому дано понять прощанье...»
Кому дано понять прощанье —
Развод вокзальных берегов?
Кто может знать, зачем ночами
Лежит отчаянье молчанья
На белой гвардии снегов?
Зачем название — любовь?
А лучше б не было названья.
«Сия зима умеет длиться...»
Сия зима умеет длиться,
И нет болезни тяжелей.
И чашу декабря — налей! —
В слепых домов лепные лица
Плеснуть — застынет на лету!
И грянет голосом студёным —
Снежком в окно —
стекольным звоном —
Но звон увязнет за версту.
И вновь под белыми мехами,
Под ватным бредом за окном —
Неизлечимое дыханье
О винограде вороном.
«Как беззвучно стремится мимо...»
Как беззвучно стремится мимо
Этот бешеный снегопад!
Словно ссорятся херувимы —
Только перья с небес летят!
Словно белые кони в мыле —
Свита снежного короля —
На лету, ошалев, застыли,
А возносится вверх земля.
И достаточно молвить слово —
И подхватит, и унесёт
Так стремительно и бредово,
Что дыханье в губах замрёт.
И завьются ветра крутые
Под ногами, и сей же час
Побледневшие мостовые,
Накренясь, пропадут из глаз.
И, боясь упустить из вида
Сногсшибательный ваш полёт,
С бельэтажа кариатида
Белой рученькой вам махнёт.
Ну, возьмите её с собою
В эти дьявольские снега,
В это буйное голубое,
Растерявшее берега!
Пропадайте в большом зените,
Не оглядываясь назад!
Что ж вы медлите?
Посмотрите —
Ваш кончается снегопад.
«А рыбы птицами мнят себя...»
А рыбы птицами мнят себя,
Не ведая облаков.
Они парят — сродни голубям —
Над пальчиками цветов.
И есть у них рожденье и смерть,
И есть печаль и любовь,
Морские кони, вода и твердь.
А нет одних облаков.
«В двух верстах от реки Двины...»
В двух верстах от реки Двины —
С пулей в горле —
В последней муке —
Посредине своей войны
Ты навек запрокинул руки.
И по белой рубашке — кровь
Голубая.
И рот прокушен.
И растерянных муравьёв —
Хороводом —
Простые души.
Вместо будущих летних дней,
Вместо горькой посмертной славы
В опрокинутой глубине
Голосят
Над тобою травы.
Отлетела
Твоя гроза.
Мы — в позоре чужих парадов.
Но даны мне твои глаза —
Как проклятие
И награда.
«Этот странный Четверг...»
Этот странный Четверг
был на царство рождён,
Но надел шутовской наряд.
И правленье его началось дождём
С четырьмя ветрами подряд.
И на мокрых улицах было темно,
И мело по шоссе огнём,
А утро было отменено —
И никто не спросил о нём.
И пошла клоунада нежданных встреч,
И в упор фонари зажглись,
И срывали плащ с королевских плеч
Сквозняки из-за всех кулис.
И мы вдруг позабыли свои слова —
И никто никого не спас.
А в суфлёрской будке сидела сова
И навылет смотрела в нас.
А Четверг, смеясь, гремел бубенцом
И дурачился невпопад.
— Это просто, — кричал, —
со счастливым концом,
А попробуйте наугад!
Вам сюжет не позволил бы жечь кораблей,
Я его высочайше отверг.
Я велю вам сегодня играть без ролей —
Божьей милостию Четверг!