Первые стихи, написанные Гумилевым в советской России, казались возвращением на позиции «Чужого неба»: книга «Шатер», посвященная Африке, была частью задуманного Гумилевым грандиозного, но странного проекта – учебника географии в стихах. Отсюда неизбежная описательность. К тому времени, когда «Шатер» вышел (в 1921), Гумилев успел написать новую книгу, ставшую вершиной его творчества, – «Огненный столп». Уже в созданных в 1919 году стихах («Душа и тело», «Слово», «Персидская миниатюра», «Лес») и в более поздних («Шестое чувство», «Память», «Звездный ужас») мы видим, как найденные в «Костре» художественные решения обретают новый импульс, новое измерение. Теперь перед нами не отдельные лирические фантазии в духе «магического реализма», а цельный поэтический мир, порожденный лирической фантазией, причудливый, но удивительно реальный, осязаемый, связанный с архаикой, с воспоминаниями о первобытных временах и в то же время с апокалиптическим будущим.
Особое место среди стихотворений этого периода занимает «Заблудившийся трамвай», написанный в последние дни 1919 года, – по мнению многих, вершинное стихотворение Гумилева. Здесь поэт (и он сам это понимал) отходит от эстетики акмеизма. Воспоминания о собственной жизни вписываются в цепочку сложных, связанных тонкими ассоциациями образов; времена накладываются друг на друга, XX век смешивается с XVIII, Нева, Нил и Сена протекают рядом. Рядом с мечтой об «Индии духа» мы видим страшные строки – которые приобретают особый смысл в свете того, что мы знаем о судьбе самого поэта; кажется, что это сбывшееся предчувствие:
Другим «антакмеистическим» стихотворением стало «У цыган» (1920) – текст еще более экспрессивный и сложный по образности, хотя и менее совершенный, чем «Заблудившийся трамвай».
В то же время у позднего Гумилева есть и стихи, в которых он движется в прямо противоположную сторону – к «точности военного донесения и банковского чека», по выражению Исаака Бабеля (писателя, с которым Гумилев не успел познакомиться, но наверняка нашел бы общий язык и общие темы). Таково знаменитое стихотворение «Мои читатели»:
Интересно, что в этом стихотворении Гумилев, великолепный мастер традиционного силлабо-тонического стиха и дольника [4], обращается к верлибру.
В стихотворении упоминается несколько легко угадываемых персонажей. «Старый бродяга в Аддис-Абебе» – живший в Абиссинии русский офицер и художник Сенигов; «Лейтенант, водивший канонерки под огнем неприятельских батарей» – Сергей Колбасьев, позднее видный прозаик-маринист (с ним Гумилев познакомился в июне 1921-го во время поездки в Крым). Третий персонаж может шокировать: это Яков Блюмкин, сотрудник ЧК, авантюрист, террорист, шпион и вообще злодей, но Гумилев, увлеченный «людьми силы и действия», готов был пренебречь и политической враждой, и моральными претензиями: в конце июля 1921 года он увлеченно беседовал с Блюмкиным в Москве на обратном пути с юга…
Между тем он и сам был вовлечен в мир «людей действия», в политическую борьбу, и это сыграло роковую роль в его судьбе. 3 августа 1921 года, вскоре после возвращения в Петроград, Гумилев был арестован ЧК. 1 сентября в «Петроградской правде» появилось сообщение о расстреле 61 участника подпольной «Петроградской боевой организации» во главе с молодым ученым-химиком Владимиром Николаевичем Таганцевым. Среди расстрелянных был и Гумилев. Приговор, как сейчас установлено, был приведен в исполнение 26 августа, предположительно в Ковалевском лесу.
Одно время предполагалось, что «дело Таганцева» было сфабриковано ЧК. Сейчас опубликованы документы, доказывающие существование и активность этой подпольной группы. Не подлежит сомнению и участие в ней Гумилева: о нем были осведомлены многие друзья и знакомые поэта. Другое дело, что деятельность его не была особенного активной и сводилась самое большее к написанию прокламаций и к уличной пропаганде во время Кронштадтского восстания. По меркам послереволюционного красного террора этого было, однако, достаточно для расстрела.
4
Си л л або – тон ический ст и х основан на счете ударений и слогов. Дол ьн и к – определенным образом упорядоченный тонический (основанный на счете ударений) стих.