За родину. Я кровью хочу истечь
За родину. И час настает! Ведь я
С детства предчувствовал, что этот
Выпадет мне достославный жребий.
Я с дрожью и восторгом внимал тогда
Преданьям о героях. Но вот и сам,
Муж, а не мальчик, к богоравным
Теням схожу, умирать учившим.
Как жаждал я увидеть воочию
Поэтов и героев былых времен!
И вот безвестного пришельца
Братским встречаете вы приветом.
Гонцы к нам сходят, славную весть неся:
Победа наша! Здравствуй, о родина,
И павших не считай! Дороже
Жизни любого ты, дорогая!
АХИЛЛ[32]
Влаственный сын богов! Изведав разлуку с любимой,
Плакал ты над волной, ник на морском берегу,
Сетуя и моля, стремилась в священную бездну,
В тишь, изверясь, душа... В бездне, где шум кораблей
Глух, далеко под волнами, в гроте укромном Фетида,
Щит надеждам твоим, моря богиня, жила.
Юноше нежная мать была морская царица,
Пестуя чадо свое здесь, на крутом берегу
Острова, омывала она его в купели героев,
Песням могучих волн часто учила его.
И услышала мать мольбы любимого сына,
Облачком легким в слезах тихо со дна поднялась,
Негой своих объятий смягчила муки питомца,
Чутко внимала речам и обещала помочь.
Сын богов! Если бы я мог небесному другу
С глазу на глаз, как ты, выплакать тайную боль!
Но с тоской бегу я от взоров, как если бы чужд был
Той, что все ж обо мне думает, слезы лия.
Духи добрых надежд! Вам внятны людские моленья,
Вас лелею в душе, гении светлых небес,
И тебя, мать Земля, и вас, речушки и рощи,
Чистым сердцем твою отчую чувствую власть,
О Эфир! Утешьте ж меня, великие боги,
Чтобы ранней порой не огрубела душа,
Чтобы вам я на благо жил и вас, всеблагие,
В тихом убежище дней в песнях благодарил
За минувшую радость, сей дар моей юности быстрой,
С коим в светлый ваш круг я, одинокий, войду.
* * *[33]
Некогда боги с людьми и блестящие музы водились,
И молодой Аполлон, солнечный, чуткий, как ты.
Ты же, ты — вестница их, словно свыше один из священных
В жизнь мою вдунул тебя; образ сопутствует твой
Боли моей и судьбе, проникая в любое творенье,
Вплоть до поры, как умру, смертью уверясь в тебе.
Дай же нам в жизни пожить, ты, с кем рядом горю и страдаю,
Ты, с которой стремлюсь к солнцу ясных времен.
Есть мы и будем! О нас будут знать и в грядущие годы.
Вспомнят о нас, о двоих, гения суть отыскав,
Скажут: однажды, любя, одиночество вынесли двое,
Мир потайной сотворив, явственный только богам.
Кто лишь о смертном печется, тот в бренную землю уходит,
Но до эфирных высот, к свету возносится тот,
Чтит кто и тайны любви, и высотам божественным верен,
Тот, кто, в надежде живя, тихо смиряет судьбу.
ЭПИГРАММЫ[34]
ΠΡΟΣ ΕΑΥΤΟΝ
В жизни искусство ищи, в искусстве — явление жизни,
Верно увидишь одно, верно второе поймешь.
СОФОКЛ
Тщетно иные пытались радостно выразить радость,
Слышу ее наконец, высказанной чрез печаль.
[СЕРДИТЫЙ ПОЭТ][35]
Злости поэта не бойтесь1 пусть буквой она убивает,
Но благородством своим мысль оживляет в умах.
[ШУТНИКИ]
Душу вы раните мне вечной игрой несерьезной,
Тот, кто только острит, взят сомнением в плен.
КОРЕНЬ ВСЕХ ЗОЛ[36]
Благо едиными быть, откуда же вера людская
В благо — единственным стать, имея что-то одно?
вернуться
Ахилл
32
Написано, скорее всего, весной 1799 г. Первоначально был написан прозаический текст (в той же рукописи, где находится отрывок «Об Ахилле (2)»,— см. с. 610 наст, изд., фрагмент No 10 и начало письма к Сюзетте Гонтар — см. примеч. к письму No 176). Последние 4 строки не имеют рукописного источника— они опубликованы К. Т. Швабом в издании 1846 года.
Приведем прозаический текст, соблюдая авторское деление на строки:
В первой половине стихотворения довольно точно передаются стихи из первой песни «Илиады».