Не вдруг увянет наша младость,Не вдруг восторги бросят нас,И неожиданную радостьЕще обнимем мы не раз:Но вы, живые впечатленья,Первоначальная любовь,Небесный пламень упоенья,Не прилетаете вы вновь.
Казалось, пленник безнадежныйК унылой жизни привыкал.Тоску неволи, жар мятежныйВ душе глубоко он скрывал.Влачася меж угрюмых скал,В час ранней, утренней прохлады,Вперял он любопытный взорНа отдаленные громадыСедых, румяных, синих гор.Великолепные картины!Престолы вечные снегов,Очам казались их вершиныНедвижной цепью облаков,И в их кругу колосс двуглавый,В венце блистая ледяном,Эльбрус огромный, величавый,Белел на небе голубом[11].Когда, с глухим сливаясь гулом,Предтеча бури, гром гремел,Как часто пленник над ауломНедвижим на горе сидел!У ног его дымились тучи,В степи взвивался прах летучий;Уже приюта между скалЕлень испуганный искал;Орлы с утесов подымалисьИ в небесах перекликались;Шум табунов, мычанье стадУж гласом бури заглушались…И вдруг на долы дождь и градИз туч сквозь молний извергались;Волнами роя крутизны,Сдвигая камни вековые,Текли потоки дождевые –А пленник, с горной вышины,Один, за тучей громовою,Возврата солнечного ждал,Недосягаемый грозою,И бури немощному воюС какой-то радостью внимал. Но европейца все вниманьеНарод сей чудный привлекал.Меж горцев пленник наблюдалИх веру, нравы, воспитанье,Любил их жизни простоту,Гостеприимство, жажду брани,Движений вольных быстроту,И легкость ног, и силу длани;Смотрел по целым он часам,Как иногда черкес проворный,Широкой степью, по горам,В косматой шапке, в бурке черной,К луке склонясь, на стременаНогою стройной опираясь,Летал по воле скакуна,К войне заране приучаясь.Он любовался красотойОдежды бранной и простой.Черкес оружием обвешен;Он им гордится, им утешен;На нем броня, пищаль, колчан,Кубанский лук, кинжал, арканИ шашка, вечная подругаЕго трудов, его досуга.Ничто его не тяготит,Ничто не брякнет; пеший, конный –Все тот же он; все тот же видНепобедимый, непреклонный.Гроза беспечных казаков,Его богатство – конь ретивый,Питомец горских табунов,Товарищ верный, терпеливый.В пещере иль в траве глухойКоварный хищник с ним таитсяИ вдруг, внезапною стрелой,Завидя путника, стремится;В одно мгновенье верный бойРешит удар его могучий,И странника в ущелья горУже влечет аркан летучий.Стремится конь во весь опор,Исполнен огненной отваги;Все путь ему: болото, бор,Кусты, утесы и овраги;Кровавый след за ним бежит,В пустыне топот раздается;Седой поток пред ним шумит –Он в глубь кипящую несется;И путник, брошенный ко дну,Глотает мутную волну,Изнемогая, смерти проситИ зрит ее перед собой…Но мощный конь его стрелойНа берег пенистый выносит.
Иль, ухватив рогатый пень,В реку низверженный грозою,Когда на холмах пеленоюЛежит безлунной ночи тень,Черкес на корни вековые,На ветви вешает кругомСвои доспехи боевые,Щит, бурку, панцирь и шелом,Колчан и лук – и в быстры волныЗа ним бросается потом,Неутомимый и безмолвный.Глухая ночь. Река ревет;Могучий ток его несетВдоль берегов уединенных,Где на курганах возвышенных,Склонясь на копья, казакиГлядят на темный бег реки –И мимо их, во мгле чернея,Плывет оружие злодея…О чем ты думаешь, казак?Воспоминаешь прежни битвы,На смертном поле свой бивак,Полков хвалебные молитвыИ родину?.. Коварный сон!Простите, вольные станицы,И дом отцов, и тихий Дон,Война и красные девицы!К брегам причалил тайный враг,Стрела выходит из колчана –Взвилась – и падает казакС окровавленного кургана.
вернутьсяДержавин в превосходной своей оде графу Зубову первый изобразил в следующих строфах дикие картины Кавказа: // О юный вождь, сверша походы, // Прошел ты с воинством Кавказ, // Зрел ужасы, красы природы: // Как с ребр там страшных гор лиясь, // Ревут в мрак бездн сердиты реки; // Как с чел их с грохотом снега // Падут, лежавши целы веки; // Как серпы, вниз склонив рога, // Зрят в мгле спокойно под собою // Рожденье молний и громов. // Ты зрел, как ясною порою // Там солнечны лучи, средь льдов, // Средь вод, играя, отражаясь, // Великолепный кажут вид; // Как, в разноцветных рассеваясь // Там брызгах, тонкий дождь горит; // Как глыба там сизо-янтарна, // Навесясь, смотрит в темный бор; // А там заря златобагряна // Сквозь лес увеселяет взор. // Жуковский, в своем послании к г-ну Воейкову, также посвящает несколько прелестных стихов описанию Кавказа: // Ты зрел, как Терек в быстром беге // Меж виноградников шумел, // Где, часто притаясь на бреге, // Чеченец иль черкес сидел // Под буркой, с гибельным арканом; // И вдалеке перед тобой, // Одеты голубым туманом, // Гора вздымалась над горой, // И в сонме их гигант седой, // Как туча, Эльборус двуглавый, // Ужасною и величавой // Там все блистает красотой: // Утесов мшистые громады, // Бегущи с ревом водопады // Во мрак пучин с гранитных скал; // Леса, которых сна от века // Ни стук секир, ни человека // Веселый глас не возмущал, // В которых сумрачные сени // Еще луч дневный не проник, // Где изредка одни елени, // Орла послышав грозный крик, // Теснясь в толпу, шумят ветвями, // И козы легкими ногами // Перебегают по скалам. // Там все является очам // Великолепие творенья! // Но там – среди уединенья // Долин, таящихся в горах, – // Гнездятся и балкар, и бах, // И абазех, и камуцинец, // И карбулак, и албазинец, // И чечереец, и шапсук; // Пищаль, кольчуга, сабля, лук // И конь – соратник быстроногий – // Их и сокровища и боги; // Как серны скачут по горам, // Бросают смерть из-за утеса; // Или по топким берегам, // В траве высокой, в чаще леса // Рассыпавшись, добычи ждут; // Скалы свободы их приют. // Но дни в аулах их бредут // На костылях угрюмой лени: // Там жизнь их – сон; стеснясь в кружок // И в братский с табаком горшок // Вонзивши чубуки, как тени // В дыму клубящемся сидят // И об убийствах говорят, // Иль хвалят меткие пищали, // Из коих деды их стреляли; // Иль сабли на кремнях острят, // Готовясь на убийства новы…