Твой конь не боится опасных трудов;Он, чуя господскую волю,То смирный стоит под стрелами врагов,То мчится по бранному полю,И холод и сеча ему ничего…Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся – однако челоИ взор омрачилися думой.В молчанье, рукой опершись на седло,С коня он слезает угрюмый;И верного друга прощальной рукойИ гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,Расстаться настало нам время;Теперь отдыхай! уж не ступит ногаВ твое позлащенное стремя.Прощай, утешайся – да помни меня.Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;В мой луг под уздцы отведите;Купайте, кормите отборным зерном;Водой ключевою поите».И отроки тотчас с конем отошли,А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий ОлегПри звоне веселом стакана.И кудри их белы, как утренний снегНад славной главою кургана…Они поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ, – промолвил Олег, –Скажите, где конь мой ретивый?Здоров ли? всё так же ль лего́к его бег?Всё тот же ль он бурный, игривый?»И внемлет ответу: на холме крутомДавно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поникИ думает: «Что же гаданье?Кудесник, ты лживый, безумный старик!Презреть бы твое предсказанье!Мой конь и доныне носил бы меня».И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,С ним Игорь и старые гости,И видят – на холме, у брега Днепра,Лежат благородные кости;Их моют дожди, засыпает их пыль,И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступилИ молвил: «Спи, друг одинокий!Твой старый хозяин тебя пережил:На тризне, уже недалекой,Не ты под секирой ковыль обагришьИ жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!Мне смертию кость угрожала!»Из мертвой главы гробовая змия,Шипя, между тем выползала;Как черная лента, вкруг ног обвилась,И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипятНа тризне плачевной Олега;Князь Игорь и Ольга на холме сидят;Дружина пирует у брега;Бойцы поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они.
Узник
Сижу за решеткой в темнице сырой.Вскормленный в неволе орел молодой,Мой грустный товарищ, махая крылом,Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,Как будто со мною задумал одно.Зовет меня взглядом и криком своимИ вымолвить хочет: «Давай улетим!Мы вольные птицы; пора, брат, пора!Туда, где за тучей белеет гора,Туда, где синеют морские края,Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..»
Птичка
В чужбине свято наблюдаюРодной обычай старины:На волю птичку выпускаюПри светлом празднике весны.
Я стал доступен утешенью;За что на бога мне роптать,Когда хоть одному твореньюЯ мог свободу даровать!
Сожженое письмо
Прощай, письмо любви! прощай: она велела.Как долго медлил я! как долго не хотелаРука предать огню все радости мои!..Но полно, час настал. Гори, письмо любви.Готов я; ничему душа моя не внемлет.Уж пламя жадное листы твои приемлет…Минуту!.. вспыхнули! пылают – легкий дым,Виясь, теряется с молением моим.Уж перстня верного утратя впечатленье,Растопленный сургуч кипит… О провиденье!Свершилось! Темные свернулися листы;На легком пепле их заветные чертыБелеют… Грудь моя стеснилась. Пепел милый,Отрада бедная в судьбе моей унылой,Останься век со мной на горестной груди…
«Храни меня, мой талисман…»
Храни меня, мой талисман,Храни меня во дни гоненья,Во дни раскаянья, волненья:Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океанВокруг меня валы ревучи,Когда грозою грянут тучи –Храни меня, мой талисман.
В уединенье чуждых стран,На лоне скучного покоя,В тревоге пламенного бояХрани меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,Души волшебное светило…Оно сокрылось, изменило…Храни меня, мой талисман.Пускай же ввек сердечных ранНе растравит воспоминанье.Прощай, надежда; спи, желанье;Храни меня, мой талисман.