На море брат и отец,
И одна-одинешенька в хате
Осталась дочь рыбака —
Чудно-прекрасная дочь рыбака.
Сидит перед печью она и внимает
Сладостно-вещему,
Заветному пенью
В котле кипящей воды,
И в пламя бросает
Трескучий хворост,
И дует на пламя…
И в трепетно-красном сиянье
Волшебно-прекрасны
Цветущее личико
И нежное белое плечико,
Так робко глядящее
Из-под грубой серой сорочки,
И хлопотливая ручка-малютка…
Ручкой она поправляет
Пеструю юбочку
На стройных бедрах.
Но вдруг распахнулась дверь,
И в хижину входит
Ночной скиталец.
С любовью он смотрит
На белую, стройную девушку,
И девушка трепетно-робко
Стоит перед ним — как лилея,
От ветра дрожащая.
Он, наземь бросает свой плащ,
А сам смеется
И говорит:
«Видишь, дитя, как я слово держу!
Вот и пришел, и со мною пришло
Старое время, как боги небесные
Сходили к дщерям людским,
И дщерей людских обнимали,
И с ними рождали
Скипетроносных царей и героев,
Землю дививших.
Впрочем, дитя, моему божеству
Не изумляйся ты много!
Сделай-ка лучше мне чаю — да с ромом!
Ночь холодна; а в такую погоду
Зябнем и мы,
Вечные боги, — и ходим потом
С наибожественным насморком
И с кашлем бессмертным!»
Буря
Перевод В. Левика
Беснуется буря,
Бичует волны,
А волны ревут и встают горами,
И ходят, сшибаясь и пенясь от злобы,
Их белые водяные громады,
И наш кораблик на них с трудом
Взбирается, задыхаясь,
И вдруг обрушивается вниз,
В широко разверстую черную пропасть.
О море!
Мать красоты, рожденной из пены!
Праматерь любви, пощади меня!
Уже порхает, чуя труп,
Подобная призраку белая чайка,
И точит клюв о дерево мачты,
И жаждет скорей растерзать мое сердце —
То сердце, в котором звучат песнопенья
Во славу дочери твоей,
То сердце, что внук твой, маленький плут,
Избрал своей игрушкой.
Напрасны мольбы и стенанья!
Мой крик пропал в завыванье бури,
Средь оргии бесноватых звуков,
Средь воя, грохота, рева и свиста
Сражающихся ветров и волн.
Но странно, сквозь этот гул я слышу
Мелодию сумрачной дикой песни,
Пронзающей, разрывающей душу, —
И я узнаю этот голос.
На дальнем шотландском берегу,
Над вечно шумящим прибоем,
На древнем утесе высится замок,
И там, у сводчатого окошка,
Стоит больная прекрасная женщина,
Почти прозрачна, бледна, как мрамор,
На лютне играет она и поет,
И развевает соленый ветер
Ее волнистые длинные кудри
И далеко в шумящее море
Уносит ее непонятную песню.
Морская тишь
Перевод М. Михайлова
Тишь и солнце! Свет горячий
Обнял водные равнины,
И корабль златую влагу
Режет следом изумрудным.
У руля лежит на брюхе
И храпит усталый боцман;
Парус штопая, у мачты
Приютился грязный юнга.
Щеки пышут из-под грязи;
Рот широкий, как от боли,
Стиснут; кажется, слезами
Брызнут вдруг глаза большие.
Капитан его ругает,
Страшно топая ногами…
«Как ты смел — скажи, каналья!
Как ты смел стянуть селедку?»
Тишь и гладь! Со дна всплывает
Рыбка-умница; на солнце
Греет яркую головку
И играет резвым плесом.
Но стрелой из поднебесья
Чайка падает на рыбку —
И с добычей в жадном клюве
Снова в небе исчезает.
Очищение
Перевод П. Вейнберга