Мир не совсем таков на деле,
Каким рисуется в мечтах,
Он с каждым днем казался меньше,
И все ничтожней были люди,
Которых некогда господь
По своему подобью создал:
Те, что должны смотреть на солнце,
Теперь клонили очи долу,
Как будто у червей учились
В пыли дорожной пресмыкаться.
Но чем казались меньше люди,
Тем более казался важным
Тот труд, к которому призванье
Имел Сильвестр. И, духом крепок,
Быть может, делал он не больше,
Чем муравей, но делал это
Упорно он и неустанно.
Венец трудов роскошным не был,
Но был он целиком охвачен
Души немеркнущим сияньем!
Познания и добродетель
Прославили его и в школе.
Когда ж прошел он курс наук,
Заманчивые предложенья
Богатой и почетной службы
Он получил от многих лиц:
«Ты поступи ко мне на службу!
Слугой мне будешь, это — верно.
Но ты учти: большая почесть
Служить такому господину,
Как я! И если преклониться
Передо мной тебе придется,
То тысячи людей в округе
Преклонятся перед тобой.
И будешь только тем ты занят,
Что тысячи людей вот этих
Ты станешь обдирать как хочешь, —
Разбогатеешь без хлопот».
Сильвестр ответил: «Благодарен
Я вам за эти предложенья,
Но, чтобы слуг иметь ораву,
Не стану я слугою сам!
Я не желаю, чтобы в ноги
Мне кланялись собратья-люди,
И пусть никто не пожелает,
Чтоб перед ним я спину гнул!
Не знаю никого на свете,
Кто ниже был бы, чем я сам,
Но также никого не знаю,
Кто был бы выше, чем я сам,
А что касается богатства —
Его и даром не возьму!
Тем более — ценой насилья!»
Так отвечал он знатным людям,
Снимая перед ними шляпу,
Но голову не опустив.
Он пренебрег почетной службой,
Но бедняки пришли однажды,
Нотариусом пригласили
В свою деревню. Он пошел.
Он был и радостен и счастлив.
И вот, когда вошел в деревню,
Сказал с горящими глазами
Он бедным жителям ее:
«Народ, будь счастлив! Посмотри же
В глаза мои, чтоб стал я ныне
Тебе наставником, отцом!
Твоих обязанностей тяжесть
В твой мозг вбивали с колыбели,
А я пришел сюда сегодня
Учить тебя твоим правам!»
И он исполнил обещанье,
И не в корчму по вечерам
(Как это исстари водилось)
Крестьяне шли, а шли к нему.
И мог завидовать священник
Нотариусу молодому:
Его речам внимали старцы
И, что нотариус промолвил,
Передавали молодежи.
Сильвестра чтили, как отца.
Но было все-таки два дома,
Откуда не благословенья,
А лишь проклятия летели…
И обитали в тех домах
Помещик и священник местный.
Все ненавистней становился
Для них Сильвестр.
И, наконец, они решили
Сгубить Сильвестра,
Решили твердо, ибо знали:
Коль не погубят —
Погибнут сами!
Но билось и в господском доме
Такое сердце,
Которое всегда болело
За человека из народа;
Нашлась и здесь душа такая,
Что к молодому человеку
Стремилась, как стремились души
Крестьян окрестных.
И если кто хвалил Сильвестра,
То это сердце
Торжествовало,
И горевало это сердце,
Когда порочили Сильвестра.
Но чьи же очи оценили
При самом скверном освещенье
Достоинства картины чудной
И правильно о ней судили?
Кто это был? Не кто иная —
Хозяйка дома молодая!
Да кто другой и быть бы мог?