Его красиво хоронили,
Был крепок гробик деревянный,
А саван соткан был из шелка.
Велик был камень над могилкой.
Недешево был продан перстень,
И все пошло на погребенье —
Душа отца не допустила,
Чтоб был истрачен
Даже грошик
На хлеб насущный,
Хоть в нем нужда была огромна.
Но в яд бы превратилась пища
И отравила бы Сильвестра,
А жить ему еще хотелось!
16
Ведь он сказал, что мысль его
В нем не умрет,
А день придет —
Покинет мысль свою темницу
И обойдет весь шар земной!
Так и случилось. Что не мог он
Достичь усильем долголетним,
На что он тратил труд напрасный, —
Все, все осуществилось вдруг:
Нашел он тайную печатню,
В земле сокрытую глубоко,
И там он отпечатал книгу…
Что было в том произведенье?
Там было, что попы — не люди,
А черти;
Короли — не боги,
А люди.
Было там, что люди
Все равны пред лицом господним,
И человек не только право
Имеет на свою свободу,
Но он обязан перед богом
Свободным быть!
Свобода — лучший дар господень,
И те, что этот дар не ценят,
Не ценят бога самого!
И книга вышла. Эта книга
С невероятной быстротою
В десятках тысяч экземпляров
Распространилась по земле.
Мир поглощал страницы эти,
Как освежающий напиток,
Но Власть от гнева побледнела,
Нахмурилась от гнева Власть,
И вот слова загрохотали:
«Мятежник-автор оскорбил
Его величество и веру!
Да понесет мятежник кару!
Ведь свят и неприкосновенен
Закон!»
И страшно был наказан автор.
Средь улицы его схватили
И повели…
И закричал он: «Погодите,
Я не хочу бежать! Пойду
За вами я беспрекословно,
Но подождите хоть немного.
Вы видите мансарду эту?
Я в ней живу!
Туда меня вы отведите
Хотя б на краткое мгновенье!
Жену и малого ребенка
Я обниму, благословлю,
А после этого тащите!
Простившись с ними, в ад пойду я,
А не простившись — не желаю
Попасть и в рай!
Вы не отцы и не мужья вы!
Что испытали бы вы сами,
Коль так бы поступили с вами?
Ведь, кроме сына и жены,
Нет у меня на свете близких,
А у жены и у ребенка
Нет никого другого в мире,
Лишь я один у них и есть.
О люди добрые, пустите
Проститься, увидать друг друга
Хотя б на краткое мгновенье
И, может быть, в последний раз!
О, не меня вы пожалейте,
А их! Они не виноваты,
Они закон не нарушали,
Так для чего же их карать!
О, боже! Вас не могут тронуть
Мои слова. Но пусть вас тронут
Вот эти слезы — капли крови,
Моей души смертельный пот!»
Рыдая, пал он на колени
И, как в былом своей любимой
Он ноги обнимал, так ныне
Колени обнял палачам,
Но палачи, смеясь жестоко,
Поволокли его к телеге,
Уже стоявшей наготове.
Увидев, что слова напрасны,
Все силы он свои напряг,
Чтоб, яростно сопротивляясь.
Спасти себя!
Боролся с львиною отвагой,
Но тщетно! Смяли, и связали,
И бросили его в телегу,
И, лежа в ней,
Вопил он страшные проклятья:
«Проклятье вам и вашим детям,
О сатанинские вы твари,
Одетые в людскую кожу!
Нет человеческого сердца
У вас в груди, там жабы скачут!
Пусть отвратительные язвы
Покроют ваши злые морды,
Как злоба кроет ваши души!
Пусть черви из помойной ямы
Сожрут вас всех!
Будь проклят ты, король злодейский,
Себя считающий за бога!
Ты черт проклятый, лжи ты демон!
Кто поручил тебе мильоны?
Не пастырь ты людскому стаду!
Красней твоих одежд пурпурных
Твоя кровавая рука,
Твой лик бледней твоей короны,
А сердце у тебя чернее,
Чем траур, тянущийся, точно
Ночная тень,
Вслед за деяньями твоими!
Проклятый вор!
Как долго ты еще сумеешь
Владеть украденною властью?
Зачем похитил ты права?
Пускай восстанут миллионы,
И если ты тогда посмеешь
Пойти наперекор народу
С толпой наемников своих,
Пусть бог не даст тебе погибнуть
В геройской битве, как мужчине!
Ты бросишься трусливо в бегство,
Захочешь спрятаться под трон,
Как под кровать собака лезет,
Но вытащат тебя оттуда
Со смехом дети и старухи,
И в умоляющие очи
Они начнут тебе плевать!
А те, кому давал ты ногу
Для поцелуя,
Твои оскаленные зубы
Ногами вышибут из рта!
Пусть выбьют из тебя пинками
Твою ничтожнейшую душу,
И сдохнешь ты в таком же горе,
В какое ты меня приводишь!
О, скорбь! Жена моя и сын!»