В. Б
Ты — часть той лучшей, той прекрасной силы,
Что к новой жизни устремляет нас.
Тебя враги швырнули в мрак унылый,
Как вдруг твоя рука приподнялась,
И, отбивая такт, как дирижер,
Услышал ты орган и перезвоны,
И над тобою в ясном небе хор
Вознесся: «Обнимитесь, миллионы!»
И как борец впервые познает
Всю мощь свою, когда настал черед
Сражаться и ему во имя жизни,
Так стал и ты в ту силу вырастать,
Что нам назначит день, когда опять
Вернуться сможем мы к своей Отчизне.
ТО, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ ПРОСТИТЬ
Что я блуждал в потемках, что порой,
Дорожные приметы забывая,
Путем окольным шел, не по прямой,
Препятствия с трудом одолевая,
Что находил не сразу верный путь —
Простится это мне когда-нибудь.
Что на любовь порой не отвечал
Вниманьем должным, что удар кому-то
Нанес, что слез твоих не замечал
И что тебя в тяжелую минуту
Я оставлял с бедой наедине —
И это, может быть, простится мне.
Что сам себе несчастье я принес —
За это ль должен я просить прощенье?
Не настрадался ль я? Не лил ли слез?…
Пусть люди в благородном возмущенье,
Качая головой, меня костят…
И это, знаю, тоже мне простят.
Но если бы однажды — пусть шутя —
Я б время клял и ощущал, как бремя,
И, хоть на миг, я- времени дитя —
Вздохнул: чего ищу в такое время?
Я знаю, в беспощадной тишине
Вовеки б это не простилось мне.
И если бы, однажды скрывшись в тень,
Я стал бы жить в самодовольстве сытом
И пользоваться всем бы всякий день —
Всем, силами народными добытым,
А сам бежал от всякого труда, —
Мне б это не простилось никогда.
И если б я лишь раз, и то во сне,
Спросил: дождется ли земля расцвета?
А сам, бесстрастно стоя в стороне,
Стал равнодушно бы взирать на это,
Ни ликовать не мог бы, ни грустить, —
Такого б жизнь мне не смогла простить!..
БЛИЗОСТЬ
Я ближе к вам из моего далека,
Чем сами вы друг к другу, чем сосед
К соседу. Здесь, где вас со мною нет
И где тоска грызет меня жестоко,
Я вижу то, чего не видел прежде,
Когда смотрел на вас вблизи в упор;
Теперь умеет различить мой взор
И скорбь, и радость, и порыв к надежде.
Когда вблизи мы смотрим на картину,
Нередко искажается она, —
Мы видим лишь мазки, лишь руку, спину,
И взгляду недоступна глубина.
Мой легкокрылый взгляд из дальней дали
Объемлет все — и радость и печали.
НЕСРАВНЕННОЕ
Сравню ли с чем-нибудь тебя, мой них?
С потоком ли, кипящим неустанно?
Но, устремленный только к океану,
Он, цель увидев, присмирел, затих.
Иль, может быть, сравнить тебя с грозою,
Которая стремится к одному:
Смести с лица земного все гнилое
И блеском молний уничтожить тьму…
Сравню ли с чем-нибудь тебя, мой стих?
Быть может, ты горишь, как в сердце пламя,
И, полыхая, растопляешь вмиг
Все косное, нависшее над нами.
Иль, может быть, сравню тебя, мой стих,
С грядущих дней возвышенным приветом,
Со светом звезд, который нас достиг,
Неугасимым и бессмертным светом?
Буди народ, открой ему глаза,
Ему, который ныне дремлет, пленный, —
Тогда ничто — ни пламя, ни гроза
С тобою не сравнится во вселенной.
Ты будешь несравненен, так высоко
Поднявшись, выше всех стихий земных,
Могущественней бурь, грозней потока…
Тогда ты будешь несравним, мой стих.
ПЕСНЯ О РЕКАХ
Майн и Неккар, Зале и Дунай,
Синий Изар — мой баварский край…
Вместе с вами жизнь моя течет,
Я плыву по лону ваших вод.
Реки, что сбегают с горных кряжей,
Кажутся серебряною пряжей.
Вспять не возвращается вода,
Волны не вернутся никогда!
Изар! Змием кажешься стеклянным
И течешь по изарским полянам!
В синь твою позволь взглянуть опять,
Горечавки венчик оборвать!
Над Дунаем тишь лесов еловых,
Благовест церквей остроголовых,
Колоколен сумрачный покой
Над неутомимою рекой.
Неккар! Швабских яблонь колыханье… —
Здесь немецкой родины дерзанье:
Бедный Конрад… С ним душой один
Незабвенный Фридрих Гёльдерлин.
Берега быстротекущей Зале
Мне о вечной жизни рассказали,
О стране, что мне всего родней,
О беспечном счастье юных дней.
Бамберг. Вюрцбург. Ветер, силы дай нам
По Франконии поплыть за Майном
Мимо виноградарей и лоз…
Колокольный звон, родной до слез.
Здесь когда-то мы на солнце грелись,
Всей душой впивая влаги прелесть,
Бороздило синеву весло,
Что же нашу радость унесло?
Приходили к мертвым рекам люди,
Думая о невозможном чуде,
Думая найти покой и сон
В грохоте бессоннейших времен.
Ночью был речной простор зеркален
В зареве пожаров меж развалин;
Бремя скорби по лицу земли
Реки полноводные влекли.
Реки полноводные молчали,
Только ивы льнули к ним в печали.
Шелестела тонкая лоза:
Слышишь, расточается гроза!
Долго плыл я по речному лону
К дальнему ночному небосклону,
Убегает синяя вода,
Жизнь не повторится никогда.
Реки, реки! Пять родимых рек,
В некий день и я усну навек, —
Пусть мое бессмертье поплывет
В океан по лону ваших вод!
ГДЕ БЫЛА ГЕРМАНИЯ…
Как много их, кто имя «немец» носит
И по-немецки говорит… Но спросят
Когда-нибудь: «Скажите, где была
Германия в ту черную годину?
Пред кем она свою согнула спину,
Свою судьбу в чьи руки отдала?»
Быть может, там, во мгле она лежала,
Где банда немцев немцев угнетала,
Где немцы, немцам затыкая рот,
Владыками себя провозглашали,
Германию в бесславный бой погнали,
Губя свою страну и свой народ?
Назвать ли тех «Германией» мы вправе,
Кто жег дома и землю окровавил,
Кто, опьянев от бешенства и зла,
Нес гибель на штыке невинным детям
И грабил города? И мы ответим:
— О нет, не там Германия была!
Но в камерах тюремных, в казематах,
Где трупы изувеченных, распятых
Безмолвно проклинают палачей
И где к отмщенью призывает жалость,
Там новая Германия рождалась,
Там билось сердце родины моей!
Оно стучало там, за той стеною,
Где узник сквозь молчанье ледяное
Шагал на плаху, твердый, как скала.
В немом страданье матерей немецких,
В тоске по миру и в улыбках детских, —
Да, там моя Германия была.
Ее мы часто видели воочью,
Она являлась днем, являлась ночью
И молча пробиралась по стране.
Она в глубинах сердца созревала,
Жалела нас, и с нами горевала,
И нас будила в нашем долгом сне.
Пускай еще в плену, пускай в оковах,
Она рождалась в наших смутных зовах,
И знали мы, что день такой придет:
По воле пробужденного народа
Восторжествуют правда и свобода —
И родину получит мой народ!
Об этом наши предки к нам взывали,
Грядущее звало из светлой дали:
«Вы призваны сорвать покровы тьмы!»
И, неподвластны ненавистной силе,
Германию мы в душах сохранили
И ею были, ею стали МЫ!