ПОРА ИСТРЕБЛЕНИЯ
СЛОВО ПОДНЯЛОСЬ
Настало время: слово поднялось,
И грозная ночная эскадрилья
Его взяла на громовые крылья,
Тяжелый сумрак разрезая вкось.
Где в темной бездне город спал давно,
Упав из-под стального оперенья,
Мильонами листовок в завихренья
Свинцовых туч рассыпалось оно
И разразилось в душной тишине!
И те, кто в бездне жил, на самом дне,
Читали правду о своей вине.
В ночной дали упавшее с высот,
Оно идет, как буря, сквозь народ…
В такое время слово восстает!
ПЕСНЯ О ВЫСОКОМ НЕБЕ
Купол неба. Надо мной
Тучи в небе тают.
Кажется, что шар земной
Здесь, под куполом, меня
Медленно качает.
Купол неба! Как нежна
Светлая голубизна.
Я стою под нею.
Змей на нити невесом,
Нежная голубизна
Окружает змея.
Купол неба. Мы под ним
В эту ночь мечтали.
Мы смотрели в небеса,
Где надежду наших дней
Письменами из огней
Звезды начертали.
Купол неба. Столб огня
Полыхнул во мгле.
Небо ль рухнуло, меня
Придавив к земле?
Купол неба синь и чист!
Отшумела буря.
Взоры к небу обратив,
Золотятся всходы нив.
Купол неба! Над землей
Блеск твоей лазури.
Купол неба! Возвратясь
К нам в отчизну снова,
Мы споем такие песни,
Что сойдет на землю радость
С неба голубого.
ПОЭТ, КОТОРЫЙ УЖАС ТЕХ ДЕЯНИЙ…
Поэт, который ужас тех деяний
Пересказать потомству обречен,
Сначала погружается в молчанье:
Они сильней его, он потрясен,
И, кажется, он разума лишится,
Он уничтожен, и не хватит сил,
И слово на страницу не ложится…
Когда ж он все продумал, предрешил,
Приходят строчки первые… И вот
Он к лучшим, благородным обратился:
«Останьтесь же людьми любой ценой!
Те, кто своим страданьем приобщился
К прекрасной человечности, — за мной!
Я вас зову, — зову вперед!»
ФОТОГРАФИЯ НА ПАМЯТЬ
У виселицы все как на подбор.
Любой заснят во всей своей красе:
И я, мол, тоже на расправу скор.
Я — вешатель, такой же, как и все.
Скрестили руки, неподвижен взор.
Дощечка на груди у мертвеца.
Какой на фотографии простор!
Есть место здесь для каждого лица.
А на дощечке письмена видны:
«Улыбка — доказательство вины.
Посмеиваясь, тут они стоят.
Смотрите: тут убийцы все подряд.
Своей объединенные виной,
Стоят они, задержанные мной».
БАЛЛАДА О ТРОИХ
Эсэсовец взревел: «Зарыть жида!»
Ему ответил русский: «Никогда!»
В могилу он поставлен был тогда.
Еврей сказал упрямо: «Никогда!»
Палач воскликнул: «Вместе их туда!»
Из строя немец крикнул: «Никогда!»
«Ты к тем двоим заторопился, да?!
Всех трех зарыть, чтоб не было следа!»
И немец немцем был зарыт тогда…
РУКА УБИТОГО
Воздета к небу из последних сил,
Она из снега тянет свой кулак,
И сколько б снег поля ни заносил,
А все торчит ее застывший знак.
Она воздета в злобе и тоске,
Как будто проклиная и грозя,
И словно держит что-то в кулаке:
Тугие пальцы разомкнуть нельзя.
Когда ж весна придет издалека,
Чтоб вновь снега ручьями изошли,
Сама собой раскроется рука,
Уронит семя в борозду земли.
Двойное семя: плодоносный гнев
И новой жизни солнечный посев.
ВЫСОКОЕ НЕБО НАД ПОЛЕМ БОЯ
По эпизоду из романа Л. Толстого «Война и мир»
Он под высоким, бесконечным небом
В крови своей лежал на поле боя.
Ему казалось — он прозрел впервые,
Глаза открылись на величье мира…
«Бежали мы, дрались, кричали! Нет,
Совсем не так, не так ползут по небу
В недвижной выси облака… О, как же
Я прежде не видал его? Я вырос
С закрытыми глазами, в темноте.
Да! Было все пустое, все обман…»
А там, в высоком, бесконечном небе,
Синела бесконечность. До сознанья
Докучливым жужжаньем доносились
Какая-то стрельба и посвист пуль,
Команда «к бою!» прозвучала робко…
А он лежал под бесконечным небом,
И небо стало выше. И просвет,
Какой просвет ему открылся вдруг!
Там, в глубине, в небесной глубине,
Опять была земля, и он, который
В своей крови лежал на поле боя,
Увидел в этом бесконечном небе,
Как тянутся стада, как лист слетает,
Как стаи птиц летят, как из лесов
Выходят звери, как в морской пучине
Мелькает рыба… И сильнее слов,
И громче слов звучала тишина.
Безмолвный взгляд — сияние; рука,
Сжимавшая без слов другую руку,
Касаясь небывалого, тянулась
В безвременную даль, — рука несла
Земную твердь. Так мир сиял над ним,
Когда в крови лежал на поле боя
Он под высоким, бесконечным небом.
ПОЛЕ БИТВЫ ПОД СТАЛИНГРАДОМ
Здесь словно нечистоты всей земли:
Мозги, и кровь, и клочья тел смешались.
Лишь на одном, валявшемся вдали,
Очки случайно целыми остались.
Пластинка с вальсом… Словно мертвецам
Взбредет на ум шататься по гулянкам.
Тот бомбою разорван, этот — танком.
Раздавлены, они лежали там.
В чужих степях сыскался им приют.
Застывшие их лица наделила
Каким-то сходством смерти злая тень.
Был пасмурный, холодный, зимний день.
А снег все падал, падал. Тихо было.
История здесь свой свершала суд.
КРАЙ РОДНОЙ, ГЕРМАНИЯ МОЯ…
Край родной, Германия моя!
Под твоей небесной синевою
Я стоял на выступе скалы,
В сердце я глядел твое живое
Вплоть до влажной непроглядной мглы;
Всей душой впитать тебя, большую,
Тщился я, восторга не тая, —
Облик твой с тех пор в груди ношу я,
Край родной, Германия моя!
Колыбель! Германия моя!
Дней моих волшебное начало!
Разгоняя нежить темных снов,
Матерински надо мной звучала
Музыка твоих колоколов!
Ты вела меня сквозь лихолетья
По путям земного бытия;
Снилась мне подчас цветущей ветвью,
Милая Германия моя!
Отчий край, Германия моя!
Гении твои меня вспоили
Разумом, талантом и трудом;
И, не подчинившись темной силе,
Мне пришлось покинуть отчий дом.
Преломляем горький хлеб изгнанья
Мы, твои родные сыновья,
Но не меркнут наши упованья,
Отчий край, Германия моя!
Братьев край, Германия моя!
Кто же пролил кровь отважных братьев?
Кто поверг Германию во мглу?
Мужества и веры не утратив,
Гневные, противостаньте злу!
Вам пора покончить с гнусной властью,
Все мы братья, мы — одна семья,
Приведем тебя к добру и счастью,
Братьев край, Германия моя!
Детства край! Германия моя!
Слезы матерей — как заклинанья,
Вновь могил неисчислимый полк,
Всюду вопли, стоны и рыданья,
Лепет детства светлого умолк!
Безутешным сиротам и вдовам
Кто вернет отраду бытия?
В дымных космах, в пламени багровом
Детства край, Германия моя!