ПУЛЕМЕТ
Из тонкой глотки извергаешь ты
Свой адский град — с татаканьем веселым
По мягким травам, по холмам и селам
Ты рыскаешь с утра до темноты.
Навстречу атакующим полкам
Вонзается бурав твой раскаленный:
Беззвучно в пыль вжимаешь ты колонны
Ломаешь в небе крылья смельчакам.
Ты ждешь в кустах, где мглы густая залежь
Но прям приказ, а ты — еще прямей,
И вновь, хрипя, трясешься ты и жалишь,
Пока железной лапою — не смей! —
Тебе лица не раскроят… Тогда лишь
Смолкаешь ты, тысячезубый змей.
ОТСТУПЛЕНИЕ
О чем печалюсь я под мокрый шорох ливней?
Какой потери мне все жальче с каждым днем?
О чем с такой тоской все злей, все заунывней
Скрипит и воет вихрь и стонет старый дом?
Я с буднями хочу отныне примириться,
Трудиться яростно в горящих недрах гор,
Где грохот молотов, где тачек вереницы,
Согбенный, проклятый, измученный шахтер…
Я злыми бурями истерзан и изломан,
И толпы демонов во сне меня томят…
О, если б в поезде сквозь дым, и свист, и гомон
В счастливый край и мне умчаться на закат —
Туда, где все еще сквозь чистый воздух
Над зарослью людской мерцает небо в звездах!
ГАНС БАЙМЛЕР
Вальдтурн. Отец — батрак. Служанка — мать.
Ты — бедный Ганс. Любуйся облаками.
Побегать можешь ты за мотыльками
И о «счастливом Гансе» помечтать.
Урок тебе преподан был заводом.
На миноносце мичманом ты стал.
Но главное: не порывать с народом.
С народом вместе встретить штиль и шквал,
В награду получил концлагерь ты.
Тебя бы в три погибели согнули.
Но ты крепыш. Ты не того покроя.
Бежал ты под защитой темноты
В Испанию. Ты пал на поле боя.
Как говорится, «лучших любят пули».
СКИТАНИЯ
Как грустно мне!.. Покинут отчий дом…
В лицо свистит, хохочет вьюга злая.
Мой пес у ног подпрыгивает, лая,
Но друга-пса я отогнал пинком.
Я мнений ждал от тех, с кем был знаком.
Тупиц безмозглых видел без числа я.
Судьба со мной шутила, посылая
Лишь флюгера под модным ветерком
Как пыжатся, свой вес поднять желая,
Чиновным званьем, родовым гербом
И фразой скудость мысли застилая.
Я среди них прослыл еретиком,
В запретный рай своей мечтой влеком.
В глухой ночи скитаюсь, замерзая.
ЛЕЖАТЬ У ДОРОГИ
Свернув с дороги, ляжешь на живот,
И поползут, скрипя, телеги мимо.
Хвостом в лицо телок тебе махнет,
Дохнет лачуга жидкой струйкой дыма.
Как хорошо лежать, когда кругом
Простерся мир, тобою населенный,
Прибоем омывая окоем.
Ты — дерево. Ты — холм. Ты — луг зеленый.
Я возвратился. Заперт отчий дом,
Ночною темнотою искажен.
И смотрит на меня звонок молчком.
Ну, хоть бы для приличья звякнул он!
Я возвратился. Как я был бы рад
Весь век идти куда глаза глядят!
МЕРТВЫЙ ЛЕС
Проснулся лес, и хор запел звенящий,
Смеясь, цветы под солнцем заблистали.
А мы внизу стояли, в самой чаще,
И наготове топоры держали.
Мы лес рубили, свежий, шелестящий…
И треск и грохот оглашали дали…
Чтоб сплавить бревна по реке бурлящей,
Шестами их толкали мы вначале.
А в городе — здесь этот мертвый лес
Лесами стал, что поднялись на стройках.
И мы на них взошли. Но не исчез
Какой-то трепет в этих брусьях стойких.
Стропилам снится в ветреные дни,
Что стали вновь деревьями они.
О БЕЗДНА ЗЕЛЕНИ!
О бездна зелени! Здесь заключен
Глубокий, вечный мрак лесов!
О зелень Бездонная!
Твой властный зов не мне ли
Велит идти в глухую даль времен?
Когда темнеет небо в поздний час,
Еще бездонней, зеленей ты… Точно
Кропит листы неведомый источник,
Являя мне сокрытое от глаз.
О бездна зелени! Как я растерян!
Под бременем загадок изнемог.
Ответа нет!.. Тоской терзаем злою…
О бездна зелени! Я знаю, я уверен,
Вторично бы на свет родиться мог,
Лишь обними меня зеленой мглою!
ТОСКА ПО НЕ УВИДЕННЫМ ГОРОДАМ
Да будет мне дозволено грустить
О городах, где был я лишь в мечтаньях,
О новых людях, дальних расстояньях,
Но разве явь мечтою заменить?
Пока мы живы, надо б много стран
И городов изъездить отдаленных.
Есть сотни мест, для сердца затемненных;
Они в мечтах чуть зримы сквозь туман.
Когда права Свобода обретет,
Начнут по свету странствовать поэты.
И будут гимны всем народам спеты.
Но больше всех восславят тот народ,
Кем создан был народностей союз:
Раздолье беспредельное для муз.
КЛАДБИЩЕ СТИХОВ
Здесь мир заветных строчек погребен…
Здесь мы лежим, набиты в толстый том.
Плитой надгробной давит нас картон,
Нам тесно в обрамленье золотом.
Здесь мы покоимся — мечты поэта.
Щиты-заглавия над нами в ряд:
Такой-то чувствовал и то, и это…
Могильным сном скелеты-мысли спят.
А греза!.. Прежде радуга на небе,
Она упала наземь, цвет поблек.
Ее поднявший рад находке не был,
Пожал плечами, бросил за порог.
Луг радости, облитый слез росой,
Опустошила смерть своей косой.
ТВОИ ЧЕРТЫ
Твои черты — смогу ль их воссоздать я?
Веду штрихи карандашом несмелым.
Но как связать их, сделать стройным целым?
Нет, лишь — хаос! Бесплодное занятье!
Ты больше, чем закатною порой
Начертано вдали, ты ярче света!
Волной несешься, радостью согрета, —
Ты боль моя, — всегда, везде со мной!..
Сидим, бывало, под покровом тьмы, —
Слова роняя, — то оставим слово
Лежать на месте, то уроним снова,
Как будто в домино играем мы.
Как ни роняй, — составят лишь одно
Узоры черных глаз на домино.