Читать онлайн "Стихотворения. Рассказы. Пьесы" - Брехт Бертольд - RuLit

Критическое отношение Некоторые считают бесплодным. Это потому, что в государстве Ихней критикой многого не достигнешь. Но то, что считают бесплодной критикой, На самом деле слабая критика. Критика оружием Может разгромить и государство. Изменение русла реки, Облагораживание плодового дерева, Воспитание человека, Перестройка государства — Таковы образцы плодотворной критики И к тому же Образцы искусства.

Спектакль окончен. Сыграна пьеса. Медленно Опорожняется вялая кишка театра. В своих уборных Стирают румяна и пот пройдошистые продавцы Смешанной в спешке мимики, сморщенной риторики. Наконец Освещение сходит на нет, которое жалкую Разоблачало халтуру, и погружается в сумерки Прекрасная пустота поруганной сцены. В пустом, Слегка еще дурно пахнущем зале сидит наш добрый Драмодел, ненасытный, пытается он Вспомнить все про себя.

Крысолов из города Гамельна — Это в Гамельне знает любой — Он тысячу, если не больше, детей Своей дудкой увлек за собой. Он долго играл, их сердца смутив, — Это был превосходный мотив. Крысолов из города Гамельна, С малышами пустился он в путь, Чтоб место для них на земле подыскать Поприличней какое-нибудь. Он долго играл, их сердца смутив, — Это был превосходный мотив. Крысолов из города Гамельна, А в какие он вел их места? Но дети взволнованы были меж тем, И, по-видимому, неспроста. Он долго играл, их сердца смутив, — Это был превосходный мотив. Крысолов из города Гамельна, Когда вышел из города он, Отменной игрою своей, говорят, Он и сам уже был покорен. Я долго играю, сердца их смутив, — Превосходный это мотив. Крысолов из города Гамельна, Далеко не сумел он уйти — Он сбился с дороги, в горах заплутав, И вернулся к началу пути. Слишком долго играл он, сердца их смутив, — Слишком был превосходен мотив. Крысолов из города Гамельна Был повешен, все знают о том, А все же о дудке, о дудке его Говорилось немало потом. Он долго играл, их сердца смутив, — Это был превосходный мотив.

Когда третья зима всемирного кризиса наступила, Крестьяне под Нивалой валили лес, как обычно. И, как обычно, низкорослые лошадки Волочили бревна к реке, но в этом го Они получили за бревно всего пять финских марок, то есть столько, Сколько стоит кусок мыла. Когда наступила четвертая весна всемирного кризиса, Были проданы с молотка дворы тех, кто не уплатил осенью налогов. Те же, кто уплатил, не могли купить овса лошадям, Необходимым для всех работ — полевых и лесных, — И у лошадей торчали ребра, чуть ли не протыкая Шкуру, лишенную блеска. И тогда пристав из Нивалы Пришел к мужику Руусканену на поле и сказал Важно: «Разве ты не знаешь, что есть закон, Воспрещающий мучить животных. Взгляни на твою лошадь. Ребра Торчат у нее из-под шкуры. Эта лошадь Больна, ее надо зарезать». Сказал и пошел. Но три дня спустя, Проходя мимо, он снова увидал Руусканена Со своим тощим конем на своем крохотном поле, словно Ничего не случилось, и не было закона, и не было пристава. Озлясь, Он послал двух жандармов с строжайшим приказом Отобрать у Руусканена лошадь и Немедленно отвести подвергавшееся издевательствам животное К живодеру. Жандармы же, волоча за собой лошадь Руусканена По деревне, увидели, когда оглянулись, Что из всех домов высыпают крестьяне и бегут Следом за лошадью, и на краю деревни Они неуверенно остановились, и крестьянин Нисканен, Смирный мужик, приятель Руусканена, высказал предложенье: Соберут они, дескать, всем миром, немного овса Для этой лошади, и тогда ее резать не надо. Так что жандармы привели к животнолюбивому приставу Не лошадь, а крестьянина Нисканена, носителя радостной вести, Спасительной для лошади Руусканена. «Слушай, пристав, — Так он сказал, — эта лошадь не больна, Она просто не ела, а Руусканен Без своей лошади с голоду помрет. Зарежь его лошадь, И вскоре придется зарезать хозяина. Так-то вот, пристав». «Как ты со мной говоришь? — сказал пристав. — Лошадь Больная, закон есть закон, и потому ее зарежут». Угрюмо вернулись Вместе с Нисканеном в деревню оба жандарма, Вытащили у Руусканена из конюшни лошадь Руусканена, Собрались волочить ее к живодеру, но, Подойдя к краю деревни, увидали, что там пятьдесят Мужиков стоят, как гранитные глыбы, и смотрят Молча на обоих жандармов. Молча Оставили оба клячу у края деревни. По-прежнему молча Крестьяне Нивалы повели клячу Руусканена Назад, в конюшню. «Это мятеж!» — сказал пристав. Через день Поездом из Оулу прибыло десять жандармов С винтовками — в Нивалу, Окруженную цветущими полянами, чтобы только доказать, Что закон есть закон. В этот день каждый Мужик снял с гвоздя, вбитого в чистую стену, Ружье, висевшее рядом с ковриком, Где вышиты были изречения из Библии, — старое ружье, От гражданской войны 1918 года. Оно было выдано Против красных. Теперь Его повернули против десяти жандармов Из Оулу. Уже в тот же вечер Триста крестьян, пришедших из многих окрестных Деревень, окружили дом пристава На холме близ церкви. Несмелой походкой Вышел пристав на крыльцо, поднял белую руку И сладко заговорил о лошади Руусканена, суля Оставить ее в живых, но крестьяне Говорили уже не о лошади Руусканена, — они требовали Прекращения продаж с молотка и отмены Налогов. Напуганный до смерти, Пристав побежал к телефону, потому что крестьяне Забыли не только о том, что есть закон, но и о том, Что есть телефон в доме пристава, и он передал В Хельсинки ко телефону свой вопль о помощи, и в ту же ночь Хельсинки, столицы, на семи автобусах Прибыли двести солдат, вооруженных пулеметами, во главе с броневиком. И эта военная сила Одолела крестьян — их пороли в Народном доме. Суд в Нивале приговорил зачинщиков К полутора годам тюрьмы, чтобы в Нивале был Восстановлен порядок. Изо всех виновных Была помилована только лошадь Руусканена Вследствие личного вмешательства государственного министра, На основании многочисленных петиций.