Его глазниц смертельно жжёт.
22 июня (5 июля) 1922
Набатово
1923–1927
«Душа, отторгнувшись от…»
Душа, отторгнувшись от тела,
Как будешь ты в веках жива?
Как ты припомнишь вне предела
Все наши формы и слова?
Но ты жива, я знаю это,
И ты пройдешь сквозь дым веков
Во исполнение завета,
Еще живее без оков.
Здесь каждый шаг в цепях причины,
И к светлой цели нет пути,
Не остановишь миг единый,
И воля бьется взаперти.
Здесь, в этом нашем бренном теле,
Законом мировой игры
Скрестились и отяготели
Все беспредельные миры.
Но даже этих подчинений
Всемирно-неизбежный гнёт
Во мне надежду восхождений
К безмерной жизни создаёт.
1 (14) февраля 1923
«Из рук упал кувшин с водой…»
Из рук упал кувшин с водой,
И на песок пророк склонился,
А дух его за край земной
К иным пространствам устремился.
Увидел он иной земли
Сады, поляны и дороги.
Ручьи текли, цветы цвели,
Сияли дивные чертоги.
Он восходил из рая в рай,
Надмирной уносимый бурей,
Позабывал родимый край,
И забавлялся лаской гурий.
Все благовоннее роса,
Все больше света и простора,
Все лучезарней небеса,
Все более утех для взора.
Перед Аллахом Магомет,
Аллах в таинственном покрове,
Чтобы не сжег пророка свет,
Пылающий в предвечном Слове.
Ликует вознесенный ввысь,
Внимая вечному глаголу.
Аллах сказал ему: «Вернись,
И возвести закон мой долу».
И на земле опять пророк,
И та же перед ним долина,
Вода течет в сухой песок,
Струяся через край кувшина.
Мгновенно-пройденный Эдем,
В тебе легенду видит скептик.
Он говорит: «Известно всем,
Что Магомет был эпилептик».
Дает нам время лишь одну
Навеки скованную рельсу.
С нее умчаться в ширину
Не возмечталось и Уэльсу.
И только пламенный недуг,
Остановив мгновенье, сбросит
С тяжелой рельсы душу вдруг,
И в ширину времен уносит.
11 (24) февраля 1923
«На опрокинутый кувшин…»
На опрокинутый кувшин
Глядел вернувшийся из рая.
В пустыне — только миг один,
А там века текли, сгорая.
Ушедшие от нас живут,
Расторгнувши оковы тлена, -
Мы беглою стезей минут
Скользим, не покидая плена.
Очарования времен
Расторгнуть все еще не можем.
Наш дух в темницу заключен,
И медленно мы силы множим.
Давно ли темная Казань
Была приютом вдохновений,
И колебал Эвклида грань
Наш Лобачевский, светлый гений!
Завеса вновь приподнята
Орлиным замыслом Эйнштейна,
Но все еще крепка плита
Четырехмерного бассейна.
Необратимы времена
Еще коснеющему телу,
И нам свобода не дана
К иному их стремить пределу.
Наш темный глаз печально слеп,
И только плоскость нам знакома.
Наш мир широкий — только склеп
В подвале творческого дома.
Но мы предчувствием живем.
Не лгут позывы и усилья.
Настанет срок, — и обретем
Несущие к свободе крылья.
6 (19) февраля 1923
«Не слышу слов, но мне понятна…»
Не слышу слов, но мне понятна
Твоя пророческая речь.
Свершившееся — невозвратно,
И ничего не уберечь.
Но кто достигнет до предела,
Здесь ничего не сохранив,
Увидит, что заря зардела,
Что день минувший вечно жив.
Душа, как птица, мчится мимо
Ночей и дней, вперед всегда,
Но пребывает невредимо
Времен нетленная чреда.
Напрасно бледная Угроза
Вооружилася косой, -
Там расцветает та же роза
Под тою ж свежею росой.
26 апреля (9 мая) 1923
«Безумствует жестокий рок…»
Безумствует жестокий рок,
Ничья вина неискупима.
Изнемогающий пророк!
Судьба к тебе неумолима.
На склоне утомленных дней
Последнюю познал ты сладость, -
Тебя сжигающих огней
Мучительную, злую радость.
Как плачет нежная весна,
В края суровые влекома!
Вся безнадежность так ясна!
Так вся безвыходность знакома!
Домашние и гости сна,
Вы обжились, и здесь вы дома,
И в шелестиных голосах
Все то же бормотанье рока,
И в этих бледных небесах