Утро в Вене
Где ветер бросает ножиВ стекло министерств и музеев,С насмешливым свистом стрижиСтригут комаров-ротозеев.
Оттуда на город забот,Работ и вечерней зевоты,На роботов Моцарт ведетСвои насекомые ноты.
Живи, дорогая свирель!Под праздник мы пол натирали,И в окна посыпался хмель —На каждого по сто спиралей.
И если уж смысла искатьВ таком суматошном концерте,То молодость, правду сказать,Под старость опаснее смерти.
1958
* * *
Я прощаюсь со всем, чем когда-то я былИ что я презирал, ненавидел, любил.
Начинается новая жизнь для меня,И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
Больше я от себя не желаю вестейИ прощаюсь с собою до мозга костей,
И уже наконец над собою стою,Отделяю постылую душу мою,
В пустоте оставляю себя самого,Равнодушно смотрю на себя — на него.
Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,
Сновидения ночи и бабочки дня,Здравствуй, все без меня и вы все без меня!
Я читаю страницы неписанных книг,Слышу круглого яблока круглый язык,
Слышу белого облака белую речь,Но ни слова для вас не умею сберечь,
Потому что сосудом скудельным я был.И не знаю, зачем сам себя я разбил.
Больше сферы подвижной в руке не держуИ ни слова без слова я вам не скажу.
А когда-то во мне находили словаЛюди, рыбы и камни, листва и трава.
1957
В музее
Это не мы, это они — ассирийцы,Жезл государственный бравшие крепко в клешни,Глинобородые боги-народоубийцы,В твердых одеждах цари, — это они!
Кровь, как булыжник, торчик из щербатого горла,И невозможно пресытиться жизнью, когдаВ дыхало льву пернатые вогнаны сверла,В рабьих ноздрях — жесткий уксус царева суда.
Я проклинаю тиару Шамшиадада,Я клинописной хвалы не пишу все равно,Мне на земле ни почета, ни хлеба не надо,Если мне царские крылья разбить не дано.
Жизнь коротка, но довольно и ста моих жизней,Чтобы заполнить глотающий кости провал.В башенном городе у ассирийцев на тризнеЯ хорошо бы с казненными попировал.
Я проклинаю подошвы царских сандалий.Кто я — лев или раб, чтобы мышцы моиБез возданья в соленую землю втопталиПрямоугольные каменные муравьи?
1960
Явь и речь
Как зрение — сетчатке, голос — горлу,Число — рассудку, ранний трепет — сердцу,Я клятву дал вернуть мое искусствоЕго животворящему началу.
Я гнул его, как лук, я тетивойДушил его — и клятвой пренебрег.
Не я словарь по слову составлял,А он меня творил из красной глины;Не я пять чувств, как пятерню Фома,Вложил в зияющую рану мира.А рана мира облегла меня;И жизнь жива помимо нашей воли.
Зачем учил я посох прямизне,Лук — кривизне и птицу — птичьей роще?Две кисти рук, вы на одной струне,О явь и речь, зрачки расширьте мне,И причастите вашей царской мощи,
И дайте мне остаться в сторонеСвидетелем свободного полета,Воздвигнутого чудом корабля.О два крыла, две лопасти оплота,Надежного как воздух и земля!
1965
Снежная ночь в Вене
Ты безумна, Изора, безумна и зла,Ты кому подарила свой перстень с отравойИ за дверью трактирной тихонько ждала:Моцарт, пей, не тужи, смерть в союзе со славой.