Один ли я войду в нее, иль все,
Ордою, - "на земле и в небесе",
Все человечество, в мгновении едином,
Ничтожное, в смятении клопином,
Под дустом, что направлен исполином...
Один ли я замру, иль сразу все?...
30 января 1965
* *
*
Блага земные? Нет!
...Мне ненавистны
Все эти мысли, жалобы, мольбы!
Вот, надо мною - дуб широколистный,
Не презирающий своей судьбы.
Ему б лишь почвы, воздуха, да влаги,
И он растет превыше всех людей!
А мне бы только три листка бумаги,
Спокойствия, да чуточку отваги,
И - в мире слов - я тоже чародей!
Мичуринец, 22 августа 1966
* *
*
Также светят звезды
сквозь листву ночную,
Так же
под горою
верещат сверчки.
К тем,
кто жил здесь прежде,
разве я ревную?
Разве я не протянул бы
им
своей руки?
Но в такую ночь вот
быть один
хочу я,
Словно первый в мире
человек,
один,
Чтоб мечтою вольной
между звезд
кочуя,
Верить, что над ними,
я лишь
- властелин.
Б.Л.
Ты умер. Словно бы вдруг от дома
Мне отказал. Не зайти в твой сад!
А каждая ветка в нем так знакома,
Дойду до ограды, и - враз - назад!
Зачем, мой друг, ты меня обидел?
Вокруг чужие, а ты - родной.
Моими глазами ты солнце видел,
Твой разум вводил меня в Шар Земной.
Вот, лижет мне руку твоя собака,
Далеко меня провожает в лес.
Как будто чует тот знак Зодиака,
С которым ты в звездном саду воскрес!
Вот, под ногой гнилушка распалась...
Как ловко ушел от распада ты!
А мне с человечеством ждать осталось
Мгновенного действия пустоты!
Мичуринец, 11 июля 1965
* *
*
Пятнадцать лет!.. Отец, ответь мне, где - ты?
Чем дышит дух твой ныне, вне планеты?
В каких конструкциях витает гений твой?
Кого ты радуешь своею добротой?..
Здесь, на Земле, твою мечту земную
Исполнил я: не для себя живу я.
И вот еще: род продлевая твой
Я создал сына, и он горд тобой,
И мы с женой, пред Небом отвечая
За Человека, в нем души не чаем...
Я сознаю: пора! Дорога далека!
Все чаще я гляжу на облака
И, легкости напитываясь дольней,
Я не грущу, что скоро дух мой вольный
Не весь вмурованный в страницы бытия
Вслед за тобой умчу с планеты я...
Все правильно! Мой сын мечту мою
Исполнит так-же, как и я твою!
Дача, 8 августа 1966
* *
*
А если двадцать первого, в четверг,
Комета врежется в корону Солнца,
Все газы льдистые - вольфрам и стронций
И кадмий и уран, - как фейерверк,
Вдруг взрывом вырвутся из той короны
В простор Вселенной,
В лучистый вихрь вобрав триллионы ионов,
Поток частиц ионизированных, вдруг,
Домчится и до нас мгновенно,
Планету нашу заключит в свой круг,
Все атомы в пути освобождая,
- Чем нам грозит реакция цепная?...
А, пустяки! Нет, никакой не бог,
Мы - род людской - в ничтожестве своем,
Переступили логики порог,
И сами этот миг подготовляя,
Копили бомбы атомные...
Днем,
В четверг, окончится история Земная!...
Мичуринец, ночь на 17 октября 1965
ЛЕДОХОД
Небо вздувается гневной пучиной,
Темной, как в половодье река,
Словно большие, кровавые льдины,
Пенясь, на запад плывут облака.
Только прислушайся: гребнями плещут
Волны, к невидным кренясь берегам,
Льдины столкнулись, и шелест зловещий
Сухо проходит по ломким краям.
Солнце погасло в молочном тумане,
Черные с белыми - снег и вода,
Пятна сливаются, и не устанет
Омуты рыть ледяная гряда.
Ночь набегает, как черное пламя,
Слух напрягается. Воды звенят.
И с ледоходными облаками
Скрылась зима, и, змеясь чешуями,
Между очищенными берегами,
Звезды, как рыбы, глубины сверлят.
Волхов
Н А У Л И Ц Е
Лапландской варежкой витрина
Взяла меня за сердце вдруг,
И вдруг исчезли гул и стук,
Прохожие и магазины,
И я вступил в полярный круг
По мягкой белизне равнины.
И лыжный след о легком плене
Струной натянутой поет,
Хрустят копытцами олени,
Пугливо прыгая на лед,
От рук моих косые тени
Ложатся далеко вперед.
И я бегу, весну вдыхая,
И наконец беспечно рад
Безлюдью, холоду и маю
И розовым лучам...
"Назад!..."
Под грубый окрик, грязью смят,
Отскакиваю от трамвая.
ГОЛУБОЙ МЕЧЕТИ
I
Построена не в апельсинной роще,
Не у ручья меж потемневших скал,
И не был смугл нетерпеливый зодчий
И мудрого Корана не читал.
Над куполом не голубое небо,
Палящий зной не целовал мечеть,
Нет уголка, усталый путник где бы,
Прохладе рад, стал о Медине петь.
Нет... Над болотом, скованным цепями
Тяжеловесных, каменных громад,
Стоит одна, опутана снегами,
Пронизывающими Ленинград.
Чтоб тяжелей еще была разлука,
Над ней свинец опущенных небес,
И не услышать ей гортанным звуком
Пророненное: "Дарига-аттес"...
1922
II
И снова, снегам изменяя,
Как вор изменяет ножу,
О юге, мечеть голубая,
Молиться к тебе прихожу.
Дай коврик под ноги босые,
Чтоб я, распростертый на нем,
Увидел холмы золотые
И взрытый ключом водоем.
Склони полумесяц медяный,
И пусть минареты твои
Поют мне стихи из Корана,
Как в мае поют соловьи.
Мечту, омовенную пеньем,
Обнимет легко тишина,
Чтоб тополем, нежащим тенью,
Стройнее вставала она.
И полный твоею тоскою,
На улицу, в север, в снега
Я выйду, склонясь головою,
Как пленник под плети врага.
И пусть меня город чугунный
Морозом и гулом казнит
Хранит мою душу твой лунный,
Незыблемо выгнутый щит.
1926
НА ПАРОВОЗЕ
С тендера в топку, полено к полену...
- "Надо ровнее их шуровать!"
Кровью на лбу наливаются вены,
Пальцы дичают: ни сжать, ни разжать.
Льда наглотался проклятый ветер.
Мало ему по степям наглеть,
В будку забрался и шарит плетью,
Душу на клочья разносит плеть.
Искрами дышет круглая дверца,
Огненный пчельник лицо изгрыз,