По отношенью к детям
Любовней долга нет. Но для чего тогда рождать на свет И для чего поддерживать жизнь в том,
Кто просит утешенья? Коль жизнь людей несет несчастье им,
Зачем ее мы длим? Светило целомудренное, вот
Как человек живет;
Но не из смертных ты, И речь моя вотще к тебе плывет.
Но, странница извечная, одна, Задумчивая, ты, быть может, знаешь,
Что есть земная жизнь, Страданье наше, наши воздыханья; И что есть смерть - что означает бледность
Последняя в лице И гибель всей земли, исчезновенье Привычного, возлюбленного круга.
Конечно, понимаешь Ты суть вещей и что земле несет
Закат или восход, Бег времени безмолвный, бесконечный. И знаешь ты, какой своей любви
Весна улыбку дарит; Кто зноя ждет и для кого зима
Что темная тюрьма. Тебе открыты тысячи вещей, От пастуха простого скрытых тайной. Порой, когда гляжу я на тебя, Как ты безмолвно светишь на равнину, У горизонта слившуюся с небом,
Или бредешь со стадом,
Как я, дорогой длинной; Когда гляжу, как небосвод обилен
Созвездьями, и мыслю: Зачем такое множество светилен? И беспредельность воздуха? и глубь И ясность неба без конца? что значит Огромная пустыня? что я сам? Так рассуждаю про себя: о зданье
Безмерном, горделивом И о семье бесчисленной; потом О стольких муках, о движеньях стольких И на земле и в небе всяких тел Вращенью их отыщется ль предел? Откуда двинулись - туда вернулись;
Разгадки не добиться, Что пользы в том и где плоды. Но ты, Ты знаешь все, бессмертная юница.
Мне ж - смысл один лишь ведом,
Что сей круговорот, Что бренное мое существованье Других, быть может, к благу и победам, Меня же - лишь к несчастью приведет.
Ты счастливо, о дремлющее стадо, Скрыт от тебя твой жалкий жребий. Как
Завидую тебе я! Не потому лишь, что тебе не надо
Страдать; что все лишенья, Страх, тяготы ты тотчас забываешь; Но потому, что скуки отвращенья К бегущим дням не знаешь никогда.
Ты на траве в тени
Спокойно и довольно;
И большую часть года, Не зная скуки, так проводишь ты. Я ж на траву сажусь, укрытый тенью, Но дух мой предается отвращенью,
Как бы ужален шпорой: И мечется душа моя, которой Покоя нет и места не найти. А я ведь не желаю ничего, И не было еще причин для слез. Ты счастливо. Ответить на вопрос: Чем счастливо и как? - мне не дано. Я ж мало наслаждений знал еще, О стадо, но не только это больно. Когда б могло ты говорить, то я
Спросил бы лишь одно:
Скажи мне, почему В благополучной праздности - довольство
Находят все наперечет,
А я - лишь отвращение и гнет.
Вот если б я в заоблачный полет
На крыльях мог умчаться, Чтоб бездна звезд мне вся была видна, Чтоб я, как гром, бродил в горах - я был бы Счастливее, о сладостное стадо, Счастливей, о безгрешная Луна! Иль, может быть, не прав, когда гляжу я
На чью-то жизнь чужую; Все так ли будет иль наоборот, Родившимся - несчастья груз сполна
Их первый день несет.
XXIV
ПОКОЙ ПОСЛЕ БУРИ
Вот миновала буря; Я слышу, как ликуют птицы; снова Выходит курица во дворик, повторяя
Стишок свой. И небес Голубизна над той горой на юге Растет; все очищается в округе, И светлой кажется река в долине. В сердцах опять веселье; там и тут
Шум слышен снова; все
Взялись за прежний труд. Ремесленник с работою в руках У двери появляется - взглянуть
На небо; погодя Выходит женщина с ведром к потоку
Недавнего дождя. Торговец травами - переходя С тропинки на соседнюю - опять, Как прежде, принимается кричать. Вернувшегося солнца луч принес Холмам улыбку и усадьбам. Окна И двери можно в доме распахнуть:
Я издали услышал Звон бубенцов с дороги, скрип колес Повозки, что опять пустилась в путь.
В сердцах веселье вновь.
В какое из мгновений
Бывает жизнь отрадней, вдохновенней? Когда еще такая же любовь К трудам своим людьми овладевает? Толкает к новым? К прежним возвращает? Когда еще их беды не тревожат?
Дитя боязни - радость;
Веселье тщетное Плод страха миновавшего, когда
Смерть угрожала тем,
Кому ужасна жизнь;
Когда, безмерно мучим,
Оборван, бледен, нем, Перед препятствием могучим
Людской сдавался род На милость молниям, ветрам и тучам.
О благосклонная природа, вот
Дары и наслажденья,
Что ты готовишь смертным,
Нам наслажденье нынче
Преодолеть мученье; Ты щедро сеешь муки, а страданье
Само восходит. Радость, Из ужаса родившаяся чудом,Уже большая прибыль. Род людской, Любезный тем, для коих смерти нет!
Ты счастлив даже лишку,
Коль дали передышку
Средь горя; и блажен, Коль смерть тебя от всех врачует бед.
XXV
СУББОТА В ДЕРЕВНЕ
Охапку трав на плечи взгромоздив, Проходит девочка в лучах заката, И несколько фиалок и гвоздик
В ее руке зажато, Чтоб завтра, в праздник, в поясе их спрятать,
И в волосы воткнуть, И грудь украсить, по обыкновенью. Ступень одолевая за ступенью, Старушка с прялкой ветхою своей Спешит к соседкам, что уселись кругом, Порассказать о лучших временах, Когда она на праздник наряжалась
И шла плясать к подругам Под вечер, в те прекраснейшие годы Над старостью смеясь и над недугом. Уже просторы воздуха темны, Вновь небо сине, вновь ложатся тени
От кровель и холмов Под бледным светом молодой луны.
И вот уже звонят
И наступает праздник.
Как будто с этим звуком
Вновь в сердце сил излишек.
Веселый шум и гам
Несет гурьба мальчишек,
Мелькая тут и там
По площади селенья. Меж тем, насвистывая, земледелец
В мечтах о наступленье Дня отдыха - за скудный стол садится. Когда ж погаснут все огни вокруг
И смолкнет всякий звук, Услышу я, как трудится столяр, Он что-то пилит, молотком стучит, Усердствует; он запер мастерскую
И засветил фонарь,
Чтоб кончить все к рассвету. Вот этот день, желаннейший в седмице,Больших надежд и радостных причуд;
С собою завтра принесут Часы тоску и грусть; и в мыслях каждый К работе повседневной возвратится.
Неугомонный мальчик,
В своем цветенье юном С днем, радости исполненным, ты схож.
Блестящим, чистым сплошь, Грядущей жизни праздничным кануном. Им наслаждайся нынче, мой проказник: