И синий студень плеч, как осы, жалят плети.
Ужасный инструмент взлетает вновь и вновь,
И, выход отыскав, фонтаном хлещет кровь,
О Альбион! Ужель не знаешь ты твердыни,
Где этой пытке честь не подвергают ныне?
Не знаешь, что костры, где корчились тела,
Гуманность наших дней водою залила?
Что дыбы тех времен, когда ярмо страданья
Влачил усталый раб под гнетом наказанья,
Сегодня сожжены и превратились в прах?
Тебе ль того не знать? Но снова гнев в сердцах
Твоя античная жестокость пробуждает.
Увы! Не только там, где рабство процветает,
Касаясь черных спин, владычествует плеть,
И дома у себя ты можешь лицезреть,
Как бьет твоих детей закон своей дубиной,
Как за малейший грех у дочери невинной,
Которая тебе приносит в дар не лесть
Кровь чистую свою, - он отнимает честь,
О мудрый Альбион! О римская матрона!
Не время ль обуздать всевластие закона
И уничтожить плеть, не думая о том,
Что скажет гордый пэр в парламенте твоем?
Спеши же, Альбион, чтоб в новые скрижали
Бесчувственность твою потомки не вписали,
Чтоб громогласно всем герольд не объявил,
Что ты во лжи клинок закона закалил,
Что трона твоего пурпурные покровы
Клевретов сатаны от глаз скрывать готовы!
Твой доблестный солдат, твой бастион живой,
Тебе свои права отдав своей рукой,
Покорен, словно бык. И воплощенье ада
Церковников толпа - на бойню гонит стадо,
Которое, травой набивши свой живот,
Под щелканье бичей неспешно в рай бредет.
Перевод В. Швыряева
ШАХТЕРЫ НЬЮКАСЛА
Иные с высоты прекрасных плоскогорий
Впивают соль ветров, несущихся в просторе,
И обращают взор в высокий небосвод;
Иные, поклонись восходу утром рано,
Выводят корабли на волны океана
И гордо бороздят лазурь бескрайних вод;
Иные, трепетом проникнуты глубоко,
Восторженно следят, когда сверкнет с востока
Лучей живительных широкая струя;
Иные, не томясь в плену забот нетрудных,
Весь день работают в долинах изумрудных"
Чтоб вечером заснуть под песню соловья:
Как радостны они! Им выпал добрый жребий,
Счастливая звезда для них сверкает в небе,
И солнце светит им, и полная луна;
Рукой Всевышнего, в чьей власти судьбы наши,
Избавлены они от самой горькой чаши,
Благая участь им вовеки суждена.
А мы, чей тяжкий путь безвыходен и темен,
Во всем подобные рабам каменоломен
Не потому, что мы осуждены судом,
Нет выбора у нас и нет свободной воли,
Мы - дети нищеты, страдания и боли,
И шахта черная для нас - родимый дом,
Мы - слуги Англии, мы - бедные шахтеры,
Мы роемся в земле, мы в ней копаем норы,
За шестипенсовик шагаем в шахту мы,
Мы рубим уголь там, усталости не зная,
И дышим сыростью, а смерть, сова ночная,
Над нами кружится среди кромешной тьмы.
И горе юноше, который в день веселья
Придет, не протрезвясь, - страшнее нет похмелья:
В глубинах пропасти он смерть свою найдет.
И горе старику, который в темном штреке
Замедлит шаг - волна зальет его навеки,
И погребет его обрушившийся свод.
Тебе, о дерзостный, но взявший лампы, - горе!
Свое безумие ты осознаешь вскоре:
Уж если ты шахтер - не расставайся с ней!
Злой дух во мраке ждет - и сгинешь ты задаром:
Он тихо подползет голубоватым паром,
И, бездыханный, ты замрешь среди камней.
О, горе, горе всем! С усердьем небывалым
Мы трудимся во тьме, но нам грозит обвалом
Всего один удар тяжелого кайла
И не один из нас с тоскою вспомнит ныне
О ласковой жене, о дочери, о сыне
В тот краткий миг, когда обрушится скала.
Но все же это мы, затерянные в штреках,
Даем энергию судам в морях и реках,
Чтобы до гавани доплыть они могли,
Ты солнца свет от нас навеки заслонила,
Цивилизация, - для твоего горнила
Мы рубим черное сокровище земли.
Мы рубим уголь здесь, питая пламя в домнах,
Для паровых котлов, для поездов огромных,
Для устрашения неведомых племен,
Мы рубим уголь здесь, чтоб все на свете люди
Смогли почувствовать могущество орудий,
Что против них пошлет туманный Альбион.
Мы отданы служить безжалостной маммоне,
Мы в тягостном труде даруем блеск короне
И умножать должны ее сиянье впредь,
Чтоб жили радостней, счастливей, беззаботней,
Влиятельных господ едва четыре сотни,
Всегда готовых нам позволить умереть.
О Всеблагой Господь! Поверь, себе в угоду
Не просим мы, чтоб ты перевернул природу
И обратил дворцы земные в прах и тлен,
Чтоб ты сполна отмстил ученым и богатым
И наши пригоршни чужим наполнил златом,
Нет, мы не требуем подобных перемен;
Нет, лишь одну мольбу мы обращаем к небу:
Смири сердца владык, о Господи, потребуй
От них внимания хоть небольшого к нам,
Пусть низойдут до нас они по доброй воле,
Ведь если червь точить фундамент станет доле,
То, всех и вся губя, на землю рухнет храм.
Перевод Е. Витковского
ВЕСТМИНСТЕР
Аббатство мрачное - гигантский мавзолей,
Омытый Темзою и в глубине своей
Скрывающий гранит, седой и отсырелый!
Гордиться вправе ты блистательной капеллой,
И строем башенным, и входом, где в пыли
Тяжелый пурпур свой влачили короли.
Ты вправе с гордостью являть пришельцам плиты,
Под коими сыны Британии зарыты
От повелителей в их каменных гробах
До граждан доблестных, чей знаменитый прах
Отчизна бережет с почтеньем и любовью;
Хоть и не счесть в тебе достойных славословья,
Хоть испокон веков и весь заполонен
Их изваяньями твой дивный пантеон,
Хоть лики светлые Ньютона и Шекспира
Сияют посреди божественного клира,
О скорбный памятник, о саван роковой
Величья гордого и славы вековой!
И все же: сонмы душ, краса и цвет народа,
Стучатся в пыльные и сумрачные своды
И молят, чтобы их в кругу святых могил
Ты средь соперников великих приютил!
Они тебя клянут настойчиво и страстно