Сердце Будды служит основой всех живых существ,
Тело имеет истинный облик и по желанию может
тут же исчезнуть [в нирване].
Но милосердие его проявляется не в силу
причинности,
Явился он лишь ради избавления людей.
Сила бодхисаттвы способна воздействовать на всех,
И все живущие будут довольны.
Каким же сердцем обладает бодхисаттва!?
Восклицание поэта неслучайно: сердце бодхисаттвы - это как раз тот идеал, к которому Ван Вэй стремился на протяжении всей жизни, о чем свидетельствуют его произведения. Рассматриваемые буддийские гимны - это также свидетельство распространения буддизма в аристократической среде и императорском дворе в танскую эпоху: "Семья госпожи Цуй {Очевидно, именно госпожа Цуй была заказчиком одного из гимнов "Переработанный буддийский гимн с предисловием", заказанного по случаю смерти отца.} - передовая среди привилегированных, она стояла во главе всех семей-буддистов, во имя постижения буддийского учения. Великий наставник часто с уважением почтительно навещал ее. А женщины всего императорского двора под ее влиянием стали жить скромно" [257, с. 367]. В другом гимне подобное же свидетельство: "Монахини-[сестры] из монастыря Чунтун по имени У-и - "не имеющая сомнений" и Даодэн - "немеркнущее дао" - ушли в монастырь из знатных семей, на циновке для молений занимают почетные места". Несмотря на то что в пору жизни Ван Вэя буддийское учение, казалось бы, проникло во все слои общества, и в слои имущие в том числе, как видно из вышеприведенного отрывка, ключевые позиции в государственном аппарате занимали чиновники-конфуцианцы, буддисты в чиновничьей среде встречались не так уж часто: "Умерший старший брат служил в Хэнани на посту шаоиня - помощника начальника города. Несмотря на образование по классическим книгам, глубоко проник в суть реальности (буддийской] и был единственным буддистом среди сотни чиновников" [257, с. 373J.
Все три рассматриваемых буддийских гимна написаны на смерть людей, с которыми, возможно, поэта связывали дружеские узы. Эти гимны - не только дань уважения усопшим, но и своеобразные утешения родным. В гимнах можно найти и рассуждения о смерти вполне в духе буддийского вероучения. Ван Вэй сострадает родным умерших, считает достойным "...скорбеть в траурной одежде, следовать дхарме утечки. Горько оплакивать кровавыми слезами, думать о беспредельной милости [умершего отца]" [257, с. 367]. Но Ван Вэй предостерегает от крайних проявлений горя:
Если от горя лишить себя жизни,
Это не будет должным воздаянием [душе покойного
отца].
Если даже эти десять сил Будды защитят,
То разве можно выкупить [тело усопшего] даже ста
телами живых.
Поэт вполне по-буддийски рассуждает по поводу смерти: "Нужно быть в состоянии улучшить свою карму, и этим изменить свою жизнь".
В память умерших были написаны не только буддийские гимны - они составляли единое целое с иконами на буддийские темы. Так, к гимну "Переработанный буддийский гимн с предисловием" прилагалась икона "...переработанная картина "Чистая западная земля", которая была преподнесена госпожой Ли - женой левого чанши, временно исполняющего обязанности помощника цензора господина Цуя, - по случаю поминок ее отца, бывшего чиновника" [257, с. 367]. Далее следует весьма примечательное описание картины-иконы, полное поэзии: "Без драгоценностей и бахромы использовался белый шелк для картины с изображением рая, с радостью, не имеющей предела. Царь закона (т. е. Будда. - Г. Д.) изображен в позе умиротворения и счастья, в окружении монахов и народа. Все пребывает в спокойствии и неподвижности. Кажется, что все и было так в прошлом и будет в будущем. Царит полнейшее безмолвие, и не слышно ни звука. Словно [проповедь] без слов, словно лес из драгоценных деревьев, семикратно опоясывает ароматный город. В полах одежды изображены небесные цветы, которые все шесть времен разбрасываются по золотой земле. Птицы цзялинь словно вот-вот запоют, цветы маньто еще не осыпались. Собрались все добрые люди, и облик их всех прекрасен. Теперь со всей искренностью кладут земные поклоны. Проливают слезы и возжигают курения. Пожелали накапливать заслуги и добродетели, с тем чтобы подготовиться к далекому пути и достичь Будды. Постоянно предполагать, что великое милосердие, с присущей ему женской мягкостью, воплощено в самих свойствах дхарм. Это должно быть в семье, которая сознает высшую буддийскую истину" [257, с. 367].
К "Гимну о переработанной буддийской картине "Амито", нарисованной гэйшичжуном Доу Шао в пагоде Сяои в память умершего младшего брата - бывшего чиновника - начальника гарнизона зятя вана" прилагалась также живописная икона - "Сама переработанная в буддийском духе картина сделана гэйшичжуном Доу Шао, который почтительно преподнес ее умершему младшему брату - бывшего - начальника гарнизона и зятя Вана" [257, с. 375]. Ван Вэй также дает описание иконы: "Драгоценные деревья выстроились в ряд, искрится золотой песок, волшебные птицы цзялинь, [кажется], вот-вот запоют, цветы маньто еще не осыпались. Умер он во цвете лет, должен достичь высокого положения среди святых. [Изображены также] пруд, лотос, алтарь. Будет еще большая слава подношениям братьев. Водоплавающие птицы воспевают дхарму, следует осознать всю силу братской дружбы" [257, с. 375].
Детально выписана Ван Вэем с присущим поэтическим изяществом вышивка "Колесо исполнения желаний", преподнесенная монахинями-сестрами из монастыря Чунтун вместе с гимном умершему старшему брату. "[Эта вышивка] - так называемое "колесо исполнения желаний", (изображенная на ней] бодхисаттва мирского милосердия (т. е. Гуаньинь. - Г. Д.) совершенна достигла самадхи. Оказывает помощь людям своим волшебным взором, [на вышивке] разноцветное тело с шестью руками" [257, с. 373]. Сестры-монахини, устами которых говорит Ван Вэй, считают, что хотя "...путь высшей буддийской мудрости есть шуньята, но все-таки стараемся создать |своей вышивкой) образ во славу буддизма" |257, с. 373]. Для этого они в память об умершем старшем брате, "...с кем в свое время шли по одному мирскому пути", заказали вышитую икону и "...[для исполнения вышивки] собрали лишь целомудренных девушек, и они усердно, с чувством благоговения работали - иголка за иголкой, нитка за ниткой, день за днем, месяц за месяцем, - и вот заблестели все радуги, кажется, засияли тысячи лун [на вышивке]. Золотой лотос поддерживает ноги Будды, драгоценные жемчужины висят в узле волос. Изображенное на вышивке замышлялось с чистым сердцем, а создали образ хрупкие руки [девушек]. На коралловой ладони, кажется, вот-вот появится неподвижный Будда. Уста его словно яблоко [ничего не промолвят], подобно тому как говорят: "о дхармах толковать невозможно". На вышитой картине [люди] возжигают благовония, восхваляют [Будду], разбрасывают цветы и взирают наверх. У обладающих чувствами горькая карма, [страдания должны] исчезнуть и более не появляться. Непревзойденное колесо дхарм вращается в вечной тишине. Молениями сестры желают достичь этого счастья, рассматривают [вышивку] как великолепие для поминок [старшего брата]" (257, с. 373].