Боюсь не смерти я. О нет!Боюсь исчезнуть совершенно.Хочу, чтоб труд мой вдохновенныйКогда-нибудь увидел свет;Хочу – и снова затрудненье!Зачем? что пользы будет мне?Мое свершится разрушеньеВ чужой, неведомой стране.Я не хочу бродить меж вамиПо разрушении! – Творец.На то ли я звучал струнами,На то ли создан был певец?На то ли вдохновенье, страстиМеня к могиле привели?И нет в душе довольно власти —Люблю мучения земли.И этот образ, он за мноюВ могилу силится бежать,Туда, где обещал мне датьТы место к вечному покою.Но чувствую: покоя нет,И там, и там его не будет;Тех длинных, тех жестоких летСтрадалец вечно не забудет!..
Как прошлец иноплеменныйВ облаках луна скользит.Колокольчик отдаленныйТо замолкнет, то звенит.«Что за гость в ночи морозной?»Мужу говорит жена,Сидя рядом, в вечер поздныйВозле тусклого окна…Вот кибитка подъезжает…На высокое крыльцоИз кибитки вылезаетНезнакомое лицо.И слуга вошел с свечою,Бедный вслед за ним монах:Ныне позднею пороюЗаплутался он в лесах.И ему ночлег дается —Что ж стоишь, отшельник, ты?Свечки луч печально льетсяНа печальные черты.Чудным взор огнем светился,Он хозяйку вдруг узнал,Он дрожит – и вот забылсяИ к ногам ее упал.Муж ушел тогда. О! ПреждеЖил чернец лишь для нее,Обманулся он в надежде,Погубил он с нею все.Но промчалось исступленье;Путник в комнате своей,Чтоб рыданья и мученьеСхоронить от глаз людей.По рыдания звучалиВплоть до белыя зари,Наконец и замолчали.Поутру к нему вошли:На полу од посинелый,Как замученный, лежал;И бесчувственное телоПлащ печальный покрывал!..
Не думай, чтоб я был достоин сожаленья,[51]Хотя теперь слова мои печальны, – нет,Нет! все мои жестокие мученья —Одно предчувствие гораздо больших бед. Я молод; но кипят на сердце звуки,И Байрона достигнуть я б хотел;У нас одна душа, одни и те же муки, —О, если б одинаков был удел!..
Как он, ищу забвенья и свободы,Как он, в ребячестве пылал уж я душой,Любил закат в горах, пенящиеся водыИ бурь земных и бурь небесных вой.
Как он, ищу спокойствия напрасно,Гоним повсюду мыслию одной.Гляжу назад – прошедшее ужасно;Гляжу вперед – там нет души родной!
Давно ли с зеленью радушной[52]Передо мной стояло тыИ я коре твоей послушнойВверял любимые мечты;Лишь год назад, два талисманаСветилися в тени твоей,И ниже замысла обманаНе скрылося в душе детей!.. Детей! – о! да, я был ребенок! —Промчался легкой страсти сон;Дремоты флер был слишком тонок —В единый миг прорвался он.И деревцо с моей любовьюПогибло, чтобы вновь не цвесть;Я жизнь его купил бы кровью, —Но как переменить, что есть?
Ужели также вдохновеньеУмрет невозвратимо с ним?Иль шуму светского волненьяБороться с сердцем молодым?Нет, нет, – мой дух бессмертен силой,Мой гений веки пролетитИ эти ветви над могилойПевца-страдальца освятит.
Настанет год, России черный год,[53]Когда царей корона упадет;Забудет чернь к ним прежнюю любовь,И пища многих будет смерть и кровь;Когда детей, когда невинных женНизвергнутый не защитит закон;Когда чума от смрадных, мертвых телНачнет бродить среди печальных сел,Чтобы платком из хижин вызывать,И станет глад сей бедный край терзать;И зарево окрасит волны рек:В тот день явится мощный человек,И ты его узнаешь – и поймешь,Зачем в руке его булатный нож:И горе для тебя! – твой плач, твой стонЕму тогда покажется смешон;И будет все ужасно, мрачно в нем,Как плащ его с возвышенным челом. Все тихо – полная лунаБлестит меж ветел над прудом,И возле берега волнаС холодным резвится лучом.Никто, никто, никто не усладилВ изгнанье сем тоски мятежной!Любить? – три раза я любил,Любил три раза безнадежно.
Зачем семьи родной безвестный кругЯ покидал? Все сердце грело там,Все было мне наставник или друг,Все верило младенческим мечтам.Как ужасы пленяли юный дух,Как я рвался на волю, к облакам!Готов лобзать уста друзей был я,Не посмотрев, не скрыта ль в них змея.
вернуться
К*** («Не думай, чтоб я был достоин сожаленья…»)
В автографе приписка Лермонтова: «Прочитав жизнь Байрона, <написанную> Муром». Под текстом дата: «1830». Лермонтов имеет ввиду книгу Т. Мура «Letters fnd Journals of Lord Byron with Notices of his Life», vol 1-2 («Письма и дневники лорда Байрона…», тт. 1-2).
Биография Байрона, составленная его другом, поэтом Томасом Муром, вышла в 1830 г. в Лондоне.
О, если б одинаков был удел… – Байрон погиб в 1824 г. в Греции, куда он приехал, чтобы принять участие в борьбе греческого народа за свою независимость.
Как рн, в ребячестве пылал уж я душой. – Источником этой строки послужил рассказ Мура о детской любви Байрона.
вернуться
Дереву
В автографе дата: «1830». На следующем листе помета: «Мое завещание. (Про дерево, где я сидел с А. С.)».
А. С. – очевидно, Анна Григорьевна Столыпина.
вернуться
Предсказанье
В автографе – позднейшая приписка: «Это мечта» – в значении «видение», «фантазия». Написано под впечатлением крестьянских восстаний, участившихся в 1830 г. в связи с эпидемией холеры. Выражение «черный год» в литературе XVIII-XIX веков относилось к восстанию Пугачева. Стихотворение свидетельствует о том, что в это время Лермонтов считал революцию в России неизбежной.
3 июня 1830 г. в Севастополе был убит губернатор – родной брат бабушки Лермонтова Н. А. Столыпин.
И будет все ужасно, мрачно в нем, Как плащ его с возвыщенным челом. – Эта характеристика «мощного человека» сближает его с Наполеоном: «Сей острый взгляд с возвышенным челом» («Наполеон», 1830).