Один я в тишине ночной;Свеча сгоревшая трещит,Перо в тетрадке записнойГоловку женскую чертит:Воспоминанье о былом,Как тень, в кровавой пелене,Спешит указывать перстомНа то, что было мило мне.
Слова, которые моглиМеня тревожить в те года,Пылают предо мной вдали,Хоть мной забыты навсегда.И там скелеты прошлых летСтоят унылою толпой;Меж ними есть один скелет —Он обладал моей душой.
Как мог я не любить тот взор?Презренья женского кинжалМеня пронзил… но нет – с тех порЯ все любил – я все страдал.Сей взор невыносимый, онБежит за мною, как призрак;И я до гроба осужденДругого не любить никак.
О! я завидую другим!В кругу семейственном, в тиши,Смеяться просто можно имИ веселиться от души.Мой смех тяжел мне как свинец:Он плод сердечной пустоты…О боже! вот что, наконец,Я вижу, мне готовил ты.
Возможно ль! первую любовьТакою горечью облить;Притворством взволновав мне кровь,Хотеть насмешкой остудить?Желал я на другой предметИзлить огонь страстей своих.Но память, слезы первых лет!Кто устоит противу них?
Когда к тебе молвы рассказМое названье принесетИ моего рожденья часПеред полмиром проклянет,Когда мне пищей станет кровьИ буду жить среди людей,Ничью не радуя любовьИ злобы не боясь ничьей;
Тогда раскаянья кинжалПронзит тебя; и вспомнишь ты,Что при прощанье я сказал.Увы! то были не мечты!И если, если наконец,Моя лишь грудь поражена,То, верно, прежде знал творец,Что ты страдать не рождена.
Передо мной лежит листок,Совсем ничтожный для других,Но в нем сковал случайно рокТолпу надежд и дум моих.Исписан он твоей рукой,И я вчера его украл,И для добычи дорогойГотов страдать – как уж страдал!
Свершилось! Полно ожидать…
Свершилось! Полно ожидатьПоследней встречи и прощанья!Разлуки час и час страданьяПридут – зачем их отклонять!Ах, я не знал, когда гляделНа чудные глаза прекрасной,Что час прощанья, час ужасный,Ко мне внезапно подлетел.Свершилось! Голосом бесценнымМне больше сердца не питать,Запрусь в углу уединенномИ буду плакать… вспоминать!Итак, прощай! Впервые этот звук[64]Тревожит так жестоко грудь мою.Прощай! – шесть букв приносят столько мук!Уносят все, что я теперь люблю!Я встречу взор ее прекрасных глазИ, может быть, как знать… в последний раз! Сыны снегов, сыны славян,[65]Зачем вы мужеством упали?Зачем?.. Погибнет ваш тиран,Как все тираны погибали!..До наших дней при имени свободыТрепещет ваше сердце и кипит!..Есть бедный град, там видели народыВсе то, к чему теперь ваш дух летит. Амур спросил меня однажды,[66]Хочу ль испить его вина —Я не имел в то время жажды,Но выпил кубок весь до дна.Теперь желал бы я напрасноСмочить горящие уста,Затем что чаша влаги страстной,Как голова твоя – пуста. I
Он спит последним сном давно,Он спит последним сном,Над ним бугор насыпан был,Зеленый дерн кругом.
II
Седые кудри старикаСмешалися с землей;Они взвевались по плечамЗа чашей пировой.
III
Они белы, как пена волн,Биющихся у скал;Уста, любимицы бесед,Впервые хлад сковал.
IV
И бледны щеки мертвеца,Как лик его враговБледнел, когда являлся онОдин средь их рядов.
V
Сырой землей покрыта грудь,Но ей не тяжело,И червь, движенья не боясь,Ползет через чело.
VI
На то ль он жил и меч носил,Чтоб в час вечерней мглыСлетались на курган егоПустынные орлы?
VII
Хотя певец земли роднойНе раз уж пел об нем,Но песнь – все песнь; а жизнь – все жизнь!Он спит последним сном.
вернуться
«Когда к тебе молвы рассказ …», «Передо мной лежит листок…», «Свершилось! Полно ожидать…», «Итак, прощай!»
Эти стихотворения посвящены Е. А. Сушковой и воспроизводятся по ее «Запискам».
вернуться
Новгород
В автографе дата: «3 октября 1830 г.». Стихотворение не закончено и зачеркнуто.
Обращение «Сыны снегов, сыны славян» относится скорее всего к современникам Лермонтова «упавшим мужеством» в годы реакции. Имеется также предположение, что стихотворение обращено к декабристам. Древний Новгород в декабристской литературе был символом политической свободы.
вернуться
Глупой красавице («Амур спросил меня однажды…»)
В автографе под текстом позже приписана дата: «1830 года, 4 октября».
вернуться
Могила бойца
В автографе под текстом дата: «1830 год – 5 октября. Во время холеры – morbus».